«Хорошо как, — думал генсек, спрятав правую руку под обшлаг
шинели. — Тихо, снег падает, дети вот приехали».
— Как дела в школе? — спросил он, наконец, Василия.
— Ты же знаешь, тебе докладывает Власик, зря он что ли на
собрания в школу ходит, — не без иронии ответил сын.
— Он докладывает, что часто бываешь несдержанным, однако учителя
боятся на тебя жаловаться. Нужно себя держать в руках, сын, даже
если преподаватель неправ. Зато, слышал, в спорте успеваешь?
— Это да, — улыбнулся Василий.
Ещё с минуту гуляли молча, затем Сталин спросил:
— Что, сын, по-прежнему хочешь стать кавалеристом?
— Да, отец, — твердо ответил Василий, взглянув в глаза отцу.
— Это тебя Будённый всё рассказами про Конармию кормит? Что ж,
твое решение, хотя некоторые товарищи меня уверяют, что будущее за
танками и авиацией.
— Из танка или самолёта шашкой не помашешь, — с ноткой
мечтательности в глазах сказал Василий.
— Но и с шашкой на танк не наскачешь, гуслями изжуёт… Кстати,
скоро у тебя день рождения, хочу сделать тебе подарок.
— И что же ты мне подаришь?
— Подарок в том смысле, что приеду в Зубалово. В прошлом году не
смог, на этот раз постараюсь выбраться. А уж что подарить –
придумаем. А ты бы что хотел?
— Не знаю…
— Ладно, без подарка не останешься… А как там
Артём?[1] Почему он не приехал?
— Он с классом уехал на экскурсию на целый день.
— Ну, передавай ему привет.
Спустя какое-то время отец спросил:
— Не надумали встретить Новый год со мной?
— Знаешь, у нас же там своя компания будет… Ты извини, отец, но
мы уже с друзьями договорились. Я и Артём… А Светка хочет как раз с
тобой тут на пару дней остаться, если ты не против. Вам вдвоем
точно не будет скучно.
— С этой егозой? С ней точно не соскучишься, — улыбнулся в усы
Сталин.
Спустя два часа Василий уехал, и внимание Иосифа Виссарионовича
полностью переключилось на дочь. Она сидела в кабинете у него на
коленях, рассказывая об успехах в школе, о том, как у неё ладится с
английским языком, хотя, по мнению отца, в это время более
актуальным было бы знание немецкого. Это были те редкие минуты,
когда Отец народов был по-настоящему счастлив.
А вечером у него состоялся разговор с Власиком. Они сидели в
креслах, напротив друг друга. Но если Сталин вальяжно закинул ногу
на ногу, попыхивая трубкой, то Николай Сидорович сидел прямо, едва
ли не на краешке кресла, внимательно ловя каждое слово
Хозяина.