Вечером, приходя со смены – выходные зекам не полагались –
видел, как в воровском углу авторитеты, собравшись с нескольких
бараков, льют в себя чифирь или даже что-то покрепче, закусывают
сухарями, иногда даже с кусочками сала, играют в карты, или вообще
от скуки достают кого-нибудь из сидельцев. Чушок Витя им уже стал
неинтересен, разве что поиметь его вместо бабы, так они
переключились на политических. Особенно доставалось щуплому и
тихому Арсению Львовичу, на воле прежде служившему в ростовской
заготконторе и которого сдал коллега. Мол, высказывал сомнения в
том, что коммунистическая партия большевиков приведет советский
народ в светлое будущее. Арсений Львович это отрицал, каялся и на
суде, как он рассказывал, и нам утверждал, что ничего такого не
говорил. Многие ему верили, особенно те, кто и сам себя считал
безвинно осужденными. Я тоже склонялся к варианту о поклёпе, не
иначе, заготконторский стукач с этого что-то поимел, возможно,
занял освободившееся место, поскольку ходил у Львовича в
подчиненных.
Как бы там ни было, обвиненный в антисоветской пропаганде
39-летний скромный служащий и отец двоих детей – 10 и 12 лет –
получил по приговору «тройки» восемь лет исправительных лагерей.
Пахал он на «нефтянке», и теперь вдобавок стал объектом
издевательств со стороны урок. Неизвестно, за что его так
невзлюбило ворье, но иной раз уголовники не отпускали его до утра,
когда уже нужно было вставать и собираться на очередную смену.
Больше всего авторитетам и их прихвостням нравилось заставлять
несчастного стоять в углу по стойке «смирно» и каждый час бить
тарелкой о тарелку, имитируя напольные часы. Чтобы не сбивался —
вручили ему где-то раздобытый «брегет» на вид полувековой давности,
с треснувшим стеклом циферблата. Мало того, что не высыпался сам
зек, так вдобавок и мы порой просыпались от очередного тарелочного
грохота. Что касается урок, то они расходились по баракам и
укладывались почивать с рассветом, кемаря практически до обеда,
хотя, если не было желания тащиться в столовую и есть тамошнюю
бурду, случалось, спали до вечера.
Закончилось всё тем, что 5 января Арсений Львович сломался. А
если точнее, не выдержал и замастырил - оттяпал себе
полладони.
— Надумал он себе большой палец отрубить, чтобы его, может быть,
по инвалидности освободили, а тюкнул по кости, — рассказывал
мне один из работавших с ним на заимке политических. — Не иначе
зажмурился, когда топором замахивался – и полладони напрочь. В
больничку положили пока. Как думаешь, засудят его теперь?