— Твою ж мать! — невольно вырвалось у меня.
В глубине души я надеялся, что обойдется без последствий, тем
более прошло уже столько дней, а мне до сих пор никто не кинул
предъявы. Наивный чукотский мальчик… Урки такого не забывают, это
кровная месть, а я позволил себе поднять руку на авторитетного
вора.
— Что будешь делать? — между тем поинтересовался Олег,
покосившись в сторону нового, молчаливого работника, которого
прислали вместо погибшего священника сколачивать ящики.
— Что делать, что делать… Драться буду, что ещё остается! С
собой хоть одного, да приберу… Слушай, а нельзя тут где-нибудь
тесачком обзавестись? — спросил я, понизив голос.
— Эка махнул! Заточку могу подогнать, у меня тут заныкано, а вот
тесак… Если только с Семочко поговорить?
— Точно, пойду в цех загляну, может, решим с ним вопрос, мужик
он вроде нормальный.
Семочко был на месте, что-то объяснял относительно молодому
заключенному-слесарю, зажавшему в тисках какую-то заготовку.
Дождавшись, когда мастер освободится, отвел его в сторону и
объяснил свою просьбу.
— Что, в самом деле блатные тебя приговорили? — переспросил
Семочко.
— Олегу я доверяю, он зря болтать не станет.
— М-м-мда, здорово ты влип, — задумчиво протянул мастер, ухватив
пятерней небритый подбородок. — Я ведь, когда узнал, как ты воров
на место поставил, даже порадовался. Они же совсем краев не видят.
Но и не удивлен, что они злобу на тебя затаили, отомстить решили.
Хотя, имейся у них хоть капля чести, могли бы сначала вызвать на
толковище, и там при всех предъявить тебе претензии.
— Ну, ещё не вечер, может, и вызовут…
— Может, и вызовут, — согласился Семочко. — Но не факт. В любом
случае я на твоей стороне, а потому твою просьбу уважу. Сегодня
вечерком задержусь во время пересменки, поработаю над
заказом.
— Спасибо, Петрович, должен буду.
— Ничего не должен, ты единственный на весь лагерь, кто не
испугался против воров встать. Даже завидую немного, я бы так,
наверное, не смог…
— Почему не смог бы? Приперли бы к стенке – ещё как смог бы. Я
же вижу, есть в тебе стержень, Петрович.
— Скажешь тоже, — махнул рукой Семочко, но было видно, что мои
слова ему польстили.
Эту ночь я практически не спал, держа под подушкой наготове
кастет и зажав в кулаке подаренный батюшкой деревянный крестик. На
смену отправился таким квелым, что стало ясно – долго я так не
выдержу. Рано или поздно отрублюсь, и тогда урки смогут ко мне
подобраться и сделать свое черное дело. Впору того же Клыка вызвать
на откровенный разговор, может, расколется, кому поручено исполнить
заказ…