«А там и в ЗАГС, так, что ли? — оборвал я сам себя. — Забыл, что
находился в бегах и был на волосок от гибели? Ты не мог осесть в
одном месте и создать семью, потому что тебе нужно было постоянно
менять дисклокацию, не забывая: по твоему следу идут ищейки Ежова.
Так что не окажись я в лагере, всё равно пришлось бы заметать
следы, и кто знает, может быть, я сумел бы уже проникнуть на судно,
идущее за границу. Был бы сейчас в какой-нибудь Турции, а оттуда
можно махнуть хоть куда».
Мне даже показалось, что от листка бумаги ещё исходил лёгкий
аромат сирени - духов, которыми пользовалась Варя. Письмо я
аккуратно сверкнул в несколько раз и спрятал во внутренний карман
свой робы. Лежал на своей шконке, заложив руки за голову, смотрел в
дощатый потолок, вслушиваясь в потрескиванье дров в печурке, и было
мне так хорошо, как не было ещё после того, как воры убили отца
Иллариона. Посветлело на душе, хоть песни пой. Вот я и запел
вполголоса, не выдержал:
«Бьется в тесной печурке огонь…»
Остальные стали прислушиваться, и финал песни прошёл под общее
молчание прежде гудевшего барака, где все, как один, превратились в
преданного слушателя. Не успел закончить петь, как со всех сторон
посыпались вопросы, мол, что за песня и кто автор.
Снова, как когда-то по поводу «Темной ночи» и «Шаланд», заявил,
что сочинил ее мой знакомый, после чего попросили исполнить снова.
Просили политические, блатные же засели в своем углу, играли в
карты и делали вид, что им по барабану то, что интересовало в
данный момент весь барак, хотя я видел, что они всё равно
прислушиваются к происходящему.
— Ладно, уговорили, — буркнул я, демонстрируя всем своим видом,
что делаю одолжение.
Спел ещё «а капелла», теперь уже кое-кто даже подпевал, запомнив
некоторые слова с первого раза. Затем меня спросили, что ещё
интересного сочинил мой друг, я сказал, мол, много чего
интересного, но я уже хочу спать, да и вам бы, граждане осужденные,
не мешало бы выспаться перед завтрашней сменой.
А назавтра, не успел прийти на смену, Олег «обрадовал» меня
новостью, от которой мне стало немного не по себе. Не то чтобы
заиграло в одном месте, но на душе стало тревожно.
— Воры подписали тебе приговор, — хмуро буркнул Олег, лишь
только я заглянул с утра в столярку погреть ладони у буржуйки. — Не
знаю подробностей, но информация точная.