Эта сцена мне напомнила завязку моего любимого фильма «Банды
Нью-Йорка», и если выбирать из двух главарей, то я видел себя в
роли «Святоши» Валлона, подло зарезанного подкравшимся сзади Биллом
«Мясником» Каттингом. Но я уж постараюсь подобной оплошности
не допустить.
— Опа, это че, бунт на корабле? — вякнул всё тот же урка, что
восхитился моей смелостью в начале толковища.
— Никшни, Жиган! — осадил его Стальной и, уже обращаясь ко мне,
сказал. — Надо же, сумел собрать этих никчемных упырей… Надеешься,
что они спасут твою гнилую шкуру? Да они разбегутся, едва только
увидят, как твои кишки вываливаются на этот снег.
Надо сказать, что я отнюдь не был уверен в том, что мои
нечаянные помощники и впрямь не дадут драпака при виде грозящей им
смертельной опасности. Однако меня вдохновил решительный вид Олега
и ещё нескольких союзников, среди которых, к своему огромному
удивлению, я приметил даже Ройзмана, жавшего мне утром руку. А
рядом с ним совсем молодой парень, не иначе, тот самый Петя, с виду
совершеннейший доходяга. Как там у поэта… «Юноша бледный со взором
горящим». Левая кисть забинтована, видно, на ней Туз и ломал ему
пальцы. Жаль будет, если погибнет во цвете лет. С другой стороны,
лучше сгинуть в бою, чем на торфоразработках или тем паче быть
замученным урками-антисемитами.
— Хочешь выпустить мне кишки? Что ж, попробуй, — хмыкнул я,
надевая на пальцы левой руки заледеневший кастет.
Несколько секунд прошли в молчании и обмене взглядами, и вдруг,
заорав так, что у меня чуть не заложило уши, с отчаянным воплем:
«Сдохни, сука!» и выпученными глазами, Стальной прыгнул вперед.
Лезвие топора просвистело в сантиметре от моего уха, не уклонись я
вовремя – быть мне как минимум одноухим. Это в лучшем случае, в
худшем – Стальной разворотил бы мне череп. Большая удача, что удар
был косым, и лезвие, минуя ухо, не вошло в моё плечо.
Ответить я не успел – соперник быстро отпрянул и снова ринулся
на меня. В этот раз я прочитал его действия на шаг вперёд. Новый
уклон, взмах «мачете», а в следующее мгновение отсечённая кисть
Стального с зажатым в ней топорищем валится мне под ноги, а из
обрубка брызжет кровь, окропляя красным утоптанный снег. Великан,
басовито воя, словно смертельно раненый медведь, безуспешно
пытается остановить кровотечение, зажав обрубок пальцами левой
руки.