Однорукий инвалид, на мое счастье, оказался на месте, причем без
гостей, что было весьма кстати. Лишние свидетели нам ни к чему.
Отворотив люто заскрипевшую на морозце дверь, окинул взглядом
открывшуюся его глазам картину и задумчиво почесал пальцами
единственной руки затылок.
— Это что же, не иначе, как ты, Клим, в вертухайское обрядился?
И надо думать, что вот с него ты и снял? Дохляка мне приволок?
— В корень зришь, дед. Только живой он… пока. Без сознания.
Оставлять его на морозе жалко, решил вот, может, у тебя паренек
перекантуется. С покойничками.
— Ну, заноси, места ещё есть, правда, слышал, буча у вас там
была, свежие поступления ожидаются?
— Была, и твое заведение скоро заполнится постояльцами, всё
равно их определять больше некуда.
— Ну давай, тащи уже, а то и я продрог тут стоять... Только и у
покойников не теплее, разве что ветра нет.
— А ты его одеялом прикрой, а предварительно спеленаю и кляп
вставлю, чтобы раньше времени не шумел.
— Тогда и меня в моей комнатушке спеленай, можешь и тряпку в рот
засунуть. А то приволокут сейчас трупы и подумают, что я тебе
пособничал.
— И точно, как же это я сам не догадался!
В общем, сделали все, как запланировали. Уложил я конвойного на
полати в мертвецкой, по соседству с окоченевшим зеком. Корешков
притащил веревку и одеяло, сшитое из разноцветных кусков материи.
Пока пеленал Симонова, тот уже начал приходить в себя, и я тут же
знаками отослал старика, чтобы пленник его не запомнил. Затем
продолжил дело, и в финале прикрыл бедолагу разноцветной попоной.
Тот уже вращал белками глаз, пытаясь осознать, что
происходит.
— Полежи пока в тишине, и не рыпайся, — прошептал я ему на ухо.
— Будешь дергаться – пристрелю.
Тот попытался что-то промычать, но из-за вставленного в рот
кляпа в виде какой-то вонючей тряпки из закромов сторожа трудно
было разобрать содержание заготовленной для меня фразы. Оставив
неудачливого конвоира наедине с покойниками, я перебрался в
комнатушку Корешкова и проделал ту же процедуру, что и с Симоновым.
М-да, связывать однорукого мне ещё не доводилось. Ну ничего,
примотать руку к туловищу – и готово. Теперь переложить на топчан.
Для кляпа я нашёл тряпку почище.
— Ладно, бывай, дед, не поминай лихом, — кивнул я на
прощание.
Тот в ответ моргнул, и я вышел из барака на свежий воздух. Так,
теперь в сторону столовой, может, удастся там чем-нибудь
поживиться. Правда, непонятно ещё, как я выберусь за пределы
лагеря, но будет решать проблемы по мере их поступления.