Я смотрю в щелочку из-под опущенного века правого глаза, левый и
так заплыл. Надеюсь, Кржижановский тоже догадался прикрыть веки, не
сверкать белками глаз в мутном лунном свете.
Тени совсем рядом, объясняются знаками. В руке одного из них
виден какой-то слаборазличимый предмет, похоже, очередная,
сделанная из «весла» заточка. У них тут склад что ли?!
— Бей блатных!
Я даже вздрогнул от неожиданности. Крик комбрига поставил на
уши, показалось, разом всю камеру. Началось какое-то броуновское
движение, кто-то закричал, послышались звуки борьбы, пыхтение,
чей-то болезненный вскрик, матерщина и возня под шконкой. Я пытался
что-то разглядеть, но в такой суете это занятие выглядело крайне
бесперспективным.
И тут неожиданно загорелась забранная в сетку лампочка под
потолком. Куча-мала моментально рассосалась, а в освободившемся
пространстве на полу я увидел долговязого уголовника, лежавшего без
движения. Его двое подельников – Костыль и шрамированный по кличке
Рубец — успели отползти в свой угол. Обоим досталось прилично, но
их жизни ничего не угрожало, тогда как из-под долговязого натекала
лужа крови. Похоже, блатарю проломили голову. Интересно, чем? Разве
что ногами, больше нечем.
Дверь распахнулась, и в помещение влетело пятеро вооруженных
револьверами надзирателей.
— Всем встать! К стене!
Пришлось подчиниться даже нам с «испанцем». Единственным, кто не
мог выполнить распоряжения, был долговязый. Один из вертухаев с
двумя красными поперечными полосками в петлицах склонился над ним,
приподнял за волосы голову, отпустил ее, отчего она с глухим стуком
вернулась в прежнее положение, проверил пульс и озвучил
вердикт:
— Ещё живой. Романцев, Сидоров, схватили быстро и в санитарный
блок. Там сегодня Пущин дежурит, пусть посмотрит, может, его в
госпиталь надо отвезти. Если что – поедете с ним. Ежели вдруг
окочурится – тело привезете обратно.
Когда покалеченного унесли, всё тот же надзиратель спросил:
— Кто это сделал?
Ответом ему была тишина.
— Ещё раз спрашиваю – чьих рук работа?
— Сам он с шконки упал, — раздался чей-то голос.
— Кто это сказал? Шаг вперед.
От стенки отлепился невысокий мужичонка лет 45-50 с небритой,
впрочем, как и у всех здесь, физиономией.
— Фамилия?
— Куприянов.
— В карцер его. Остальным спать, завтра с вами следователи
разбираться будут.