В итоге я вернулся в камеру лишь под утро, злой и
невыспавшийся.
А через пару дней по мою душу заявились вертухаи, заломили руки
и, ничего не объясняя, куда-то повели.
«На расстрел», — мелькнула в голове шальная мысль, от которой я
ощутил серьезный дискомфорт. Даже не подумал, что для начала меня
должны были судить, а только после этого ставить к стенке. Ну да в
запарке и не такое забудешь.
К счастью, мои худшие опасения не оправдались, всё ограничилось
карцером. Узкое, похожее на пенал, сырое и прохладное помещение,
хотя снаружи было градусов 20 тепла. Покрытые плесенью стены,
тусклая лампочка в мутном решетчатом плафоне, откидная шконка,
прикрученные к полу столик с табуретом, да ведро-параша в углу... И
маленькое окошечко под потолком, в которое с трудом проникал свет с
воли.
— Шконку до отбоя не трогать, — приказал вертухай. — Матрас и
подушку получишь перед отбоем, утром сдашь.
— За что хоть меня сюда?
Ответом мне было молчание. Оббитая железом дверь захлопнулась, и
я остался наедине сам с собой. Сел на табурет, опершись локтями на
столик, подпер ладонью подбородок.
В конце концов, карцер – не самое плохое место. Вон, Куприянов
вернулся — ничего, живой. Возможно, именно в этом карцере он и
коротал дни. Знать бы ещё, за что я сюда угодил.
Ой, тоска-то какая! И мысли всякие дурные в голову лезут. Нет,
вешаться на шнурках я не собирался, тем более что у меня их сразу
же по прибытии в Бутырку конфисковали. Нашёл кусочек тонкой
веревочки длиной в несколько сантиметров, который продел в верхние
дырочки из-под шнурков - так было лучше, чем вообще без них. Чудо
ещё, что во время первой же драки с местными авторитетами кроссовка
не улетела после «вертушки». Хорошо бывшим военным, они-то хоть в
сапогах.
А мысли дурные были такого плана: не покаяться ли мне в том,
чего я не совершал? Может, все-таки не расстреляют, а в лагерь
отправят? Всяко в лагере лучше, чем в набитой людьми камере, многие
из которых предпочитают ходить с голым торсом по причине жары и
повышенной влажности. Пусть даже лес заставят валить или породу на
тачках возить, а уже хотя бы есть в этом какая-то определенность. А
глупой мысль была потому, что подпиши я протокол с признанием в
шпионаже – и 99 процентов, что меня шлепнут. Тут даже к бабушке не
ходи.