Вечером нам постелили в дальней комнате, я пристроился на тахте,
а Лешка на кровати, впервые за долгое время разнежившись на мягкой
перине.
— Пап, может, не поедешь ни в какую командировку? — шепотом
спросил он, умоляюще глядя на меня.
— Не могу, Леха, — так же тихо ответил я. — Если останусь – меня
могут арестовать и отдать под суд за убийство человека. А так я
смогу когда-нибудь приехать и навестить тебя.
— Ну ладно, — вздохнул пацан. — Только обязательно
приезжай.
На следующее утро я, уделив некоторое количество времени бритью
и завтраку, сердечно попрощался с Лешкой, Екатериной Васильевной и
Варей, закинул за плечо вещмешок и отправился вниз по улице, в
сторону стоянки автобуса до Симферополя. Всем объявил, что
возвращаюсь в Москву, но ещё вчера начал продумывать планы
отступления, и решил, что пока можно заныкаться в Одессе. Город
шебутной, многонациональный, к тому же портовый, может, и повезет
через контрабандистов или самому по себе оказаться на судне,
уплывающем в загранку. Правда, денег осталось кот наплакал, дай Бог
только до Одессы добраться. Ну, чай руки-ноги есть, да и голова на
плечах присутствует, как-нибудь выкрутимся.
Тем более еды на первое время хватит: добрая Екатерина Ивановна
снабдила меня фруктами, источавшим одуряющий запах кругом копченой
колбасы, буханкой ноздреватого хлеба, банкой домашнего джема и
парой банок консервированной баклажанной икры. Не той полужидкой
массы цвета детской неожиданности, что продается обычно в
магазинах, а самой настоящей, которую ещё моя бабушка
крутила.
А заодно решил избавиться от документов на имя Василия Яхонтова,
мелко порвал удостоверение личности и превратил всё это в пепел с
помощью купленного в магазине коробка спичек. Пепел растер пальцами
и пустил по ветру. До Судака по прежней легенде меня вполне могли
выследить, поэтому вполне логично, что я пришло время начать жизнь
с новой биографией. Как я понял, в это время в Союзе проживала
масса народу, не имеющих вообще при себе никаких документов, почему
бы и мне не прикинуться одним из таких?
Решил, что буду представляться Климом Петровичем Кузнецовым.
Кузнецова – девичья фамилия матери, своего рода дань памяти
родительнице. Так-то она ещё жива, слава Богу, но получается, что
на свете ее сейчас ещё и нет. А ее отец родился на берегу Енисея, в
селе Ярцево, пусть и я как бы оттуда приехал в поисках лучшей доли
в Москву, а после уже отправился дальше по бескрайним просторам
СССР. Например, по причине приставаний сожительницы, требовавшей
алиментов на явно чужого ребенка. Кому охота будет искать в такой
глуши концы моей биографии… Если, кончено, я не вляпаюсь во
что-нибудь серьезное. Но уж постараюсь обойтись без подобного рода
косяков.