— День добрый!
— Ну, добре, — прищурившись, глянул на меня снизу вверх небритый
мужик лет тридцати с хвостиком.
— Меня Климом зовут, — протянул я руку.
Тот, чуть подумав, пожал руку.
— Константин.
Ладонь у него была крепкая и мозолистая, что, впрочем, для
грузчика неудивительно.
— Прямо как Костя из песни про шаланды, полные фека… тьфу,
кефали,— хмыкнул я.
— Шо за песня? — с неповторимым одесским акцентом
поинтересовался докер.
Блин, че-то я не подумал, песня-то из фильма «Два бойца», а его
снимали, уже когда война шла вовсю. Надо как-то
выкручиваться.
— Да это один знакомый песню сочинил, про Костю, который
приводил в Одессу шаланды, полные кефали. Я что хотел спросить-то…
Можно здесь какую-нибудь работенку найти, особо не засвечиваясь? И
угол снять в долг недорого. Жить не на что, а в Москву вернуться не
могу.
— А чего там набедокурил-то? — вроде бы без особого интереса
полюбопытствовал Костя.
— Да-а, — махнул я рукой. — Сожительница с меня алименты
требует, а сама залетела от какого-то кавказца – младенец
черненький, на меня совсем не похож, А у нее в прокуратуре
знакомый. Ну я и не стал дожидаться, когда меня за жабры возьмут, и
на перекладных рванул куда подальше, где меня не знают. А по дороге
в поезде документы какие-то урки умыкнули, теперь вот не знаю, как
и быть.
— Вон оно шо, — протянул Костя. — С бабами – оно так, ухо треба
держать востро. Да ещё и документов лишился… Сам-то столичный,
выходит?
— С Сибири я, приехал Москву поглядеть да подзаработать, там
наши уже некоторые осели, меня и позвали. Грузчиком мешки с чайной
трухой таскал.
— Ясно.
Он встал, потянулся, хрустнув суставами, затоптал окурок и,
небрежно бросив: «Давай за мной», двинулся в сторону пакгаузов.
Поправив на плече отощавший вещмешок, я потопал следом. Возле
пакгаузов немолодой, усатый мужик в спецовке что-то выговаривал
парню.
— Лексеич, можно тебя на пару минут?
— Чего тебе, Константин? — отвлекся он от разноса, покосившись в
мою сторону.
— Да вот человека встретил, на работу просится.
— Ты, Серега, иди, — напутствовал он парня и повернулся ко мне.
— А сам-то откуда будешь?
Пришлось повторять свой рассказ. Выслушав, Лексеич почесал
заскорузлой пятерней лоб, крякнул, мотнул головой, дернул себя за
вислый ус и резюмировал:
— Объект ведь у нас режимный, тут же иностранные суда почти
каждый день швартуются, как бы чего не вышло… Да и после трагедии с
«Семеркой»