— Интересно пишет этот гражданин… гражданин Сорокин, — продолжил
генсек. — Интересно… Вы что-нибудь проверяли по факту этого письма?
Может это быть хитрой провокацией?
— Не исключено, товарищ Сталин, недоброжелателей у нашей страны
и вас лично ещё хватает. Так что вполне может быть и провокация с
целью смещения товарища Ежова. Но мы всё же проверили кое-какие
факты, не ставя народного комиссара госбезопасности в известность,
раз уж его имя упоминается в контексте письме в негативном
свете.
— И что вы можете сказать?
— Действительно, 19 августа с село Ватулино вошёл человек,
представившийся жителем XXI века Ефимом Сорокиным, с парашютным
ранцем неизвестного образца, если верить словам местного
осовиахимовца Олега Бодрова. Да и вообще был одет явно не
по-нашему. То же самое отмечает и сельский участковый Дурнев.
Кстати, этот Сорокин участкового разоружил в два счета, будучи сам
совершенно безоружным.
— Ну да, он упоминает в письме, что служил в каком-то, — Сталин
глянул в письмо, — служил в каком-то спецназе, где приобрел боевые
навыки. Не знаете, что бы это значило, товарищ Поскребышев?
— Я так думаю, это некое специальное боевое подразделение, —
высказал предположение секретарь. — Можно аббревиатуру «спецназ»
расшифровать как «специальное назначение».
— Я тоже так думаю… Продолжайте.
— Далее этот Сорокин был отконвоирован в районное отделение
милиции, начальник которого связался с московским руководством, и
за арестованным приехал следователь Шляхман. Как нам удалось
выяснить, Шляхман провел допрос в здании НКВД на площади
Дзержинского, после чего подследственный был отконвоирован в
бутырский следственный изолятор, и следующие допросы продолжались
уже там. В камере, кстати, этот якобы пришёлец из будущего быстро
разобрался с уголовниками, которые до этого установили там свои
порядки. На одном из допросов присутствовал Фриновский,
применивший к подследственному грубую физическую силу. Причем
гражданин Сорокин пытался сопротивляться, сумев нанести увечье
одному из помощников Шляхмана.
— Крепкий орешек этот ваш Сорокин, — задумчиво произнес Сталин,
и Поскребышеву не очень понравилось слово «ваш». — Ну, что там
дальше?
— А дальше выездная комиссия приговорила Сорокина к расстрелу,
но в последний момент он был отменен приказом Ежова. Сорокина
отвезли к наркому, в письме подробности этого разговора не
упоминаются, мы тоже пока не смогли выяснить деталей, но далее этот
Сорокин в сопровождении Фриновского и Шляхмана оказываются в
подвале, где периодически, скажем так, приводят приговор в
исполнение. Сам Сорокин пишет, что его как раз и хотели
расстрелять, но он сумел оказать сопротивление, устранив своих… хм…
палачей.