Мама покупала здесь что-то, чего нельзя было найти в Москве из наших.
И еще песенники. Помните, такие, на мягкой махровой бумаге, с аккордами и текстами?
Этот запах, мне кажется, я тоже помню.
И что рядом, за стеной магазина, находился какой-то рокер-клуб или что-то столь же мало соответствующее книге. И каждый раз, проходя мимо и слыша из-за стены «тыгц-тыгц-тыгц», удивлялись, надо же, чем люди живут, и никто никому не мешает.
*****
С песенниками история была такая – мы их пели.
У нас и прежде было заведено – с чтением вслух.
В Белграде эти «вечеринки» трансформировались в пение популярных и детских песен. Правда, чем старше мы становились, тем больше других важных занятий у нас появлялось, «хор» наш медленно таял. Но маме это не мешало. Сидя дома с братом, пока мы все по школам-работам, она любила спеть сама с собою.
И вот была такая история однажды.
Все то же – мы в школе, папа работает, младший сидит на полу возле ящика с игрушками. Рядом – диван. На диване мама с вязанием и сборником романсов или чего-то не менее душещипательного. Причем собственно сборник не особо и нужен, мама знает очень много песен и вообще отличается блестящей памятью.
Мама в медитативном вязании, поёт, ребенок играет.
Но вдруг что-то пошло не так.
Так бывает – диван, вязание, все спокойно.
Но что это за звук?
Перестав петь, мама перегнулась через подлокотник туда, где сидит сын.
Картина. Сын, обложенный игрушками, сидит и плачет горькими слезами, громко всхлипывая:
– Мамаааа, мамаааа, не пой такую грустную песнююююю…
Что за песня была, мама вспомнить не может, несмотря на то, что чуть выше я обещала.
Школа, школа, белградская школа.
Она достойна, конечно, отдельного произведения, но будет, скорее всего, просто глава побольше.
Као прво ("во-первых" по-сербски), как она выглядела.
Это вам не квадратно-гнездовой метод в советском дворе, это произведение (современного, да) искусства. Не стану ее описывать, кто вспомнит, тот вспомнит. А кто не видел, тому я не в силах нарисовать. Красный кирпич, крыша, похожая на скейтодром, бассейн, стадион, клумбы и дорожки.
Впечатление производила сразу, конечно.
Мало нам было шока приехать из теплой, своей, ноябрьской Москвы в непонятную какую-то страну, где все говорят на непонятном языке, ведут тебя в непонятную школу, где учатся совершенно непонятные дети.