Сегодня старый маг выглядел еще хуже, чем вчера. Просто кусок
гнилого мяса, но способный ходить, жестикулировать, говорить…
Лицо юнца, увидевшего, кто вышел из дома, застыло в гримасе
ужаса. Сопровождавшие его воины потянулись к оружию, но тут же
оцепенели, их лица потеряли всякое выражение, глаза опустели.
Магия Разума? Боги наложили очень мало запретов, но те, которые
существовали, были суровы, и включали в себя запрет на Магию
Разума.
Значит, для Вечного были не писаны даже законы богов?
Гниющее тело со стуком упало на мраморную плиту, а на том месте,
где оно только что стояло, остался полупрозрачный силуэт — знакомый
Арону силуэт юноши с очень старыми глазами. Пять шагов до Ипполита
призрак одолел в одно мгновение, а потом просто шагнул внутрь
человека, будто впитался в него.
По телу юнца прошла судорога, гримасу ужаса сменила гримаса
боли, но почти сразу исчезла. Ипполит — вернее, уже Вечный, —
повернул голову вправо, влево, шевельнул плечами, потом потянулся
всем телом, будто примеряя новую одежду — хорошо ли сидит, по мерке
ли сшита.
— Самое время, — сказал, довольно улыбаясь, — хотя тело с Даром
сгодилось бы лучше.
И Арон, глядя на эту улыбку, отчетливо понял, что именно
произошло с теми сотнями учеников Вечного, которые не вернулись. И
что едва не случилось с ним самим.
Идея смертного списка пришла к Арону этим утром, но, едва начав,
он понял: списков потребуется два. И если первый — который Арон про
себя назвал Серым, в честь Богини Смерти, и где верхняя строка по
праву принадлежала Аларику Неркасу — составить оказалось легко, то
второй потребовал больше времени. Во втором списке, который Арон
мысленно обозначил как Черный, были все, в ком он сомневался, все,
кто, может быть, был связан с Неркасом, все, кто, может быть,
участвовал в заговоре против Джета Пеларе, все, кто, может быть,
прямо или косвенно, был виновен в гибели Мины — и очень скоро
количество имен там перевалило за сотню и продолжило расти.
Писать было неудобно — Арон не мог нормально устроиться за
столом, поскольку любое прикосновение к вспухшим рубцам,
покрывавшим его руки от запястья до плеча, вызывало сильную боль.
Рубцы не заживали третий день подряд, не поддавались ни его
целительскому Дару, ни обычным мазям и травяным настоям. Хорошо
хоть пальцы не пострадали.