Сияние облитых солнцем крон померкло.
Тень от облака, обведенная тонким золотым контуром, с легкостью
обогнала девочку и заскользила дальше – по сухой иглице, цветущему
черничнику, кустам, стволам…
Придорожный дуб вздрогнул. Из дупла,
прошивавшего его от корней до макушки, с испуганным цоканьем
высыпала стайка белок, заметалась по веткам, торопливо перескакивая
на соседние деревья. Старый трухлявый великан сумел пережить и
зимние снегопады, и весенний ураган, широкой полосой положивший лес
вешкой[3] левее. Но сегодня его везение кончилось.
Когда Рыска поравнялась с дубом, тот
как раз начал обманчиво медленно валиться поперек тропы. Девочка,
скорее почуяв, чем заметив угрозу, взвизгнула и, выставив руки,
отшатнулась. Пятки вспахали пыль, Рыска больно шлепнулась на
ягодицы.
Ствол ахнул о землю, брызнул корой и
обломками веток. Лысый клык‑сук мелькнул перед самыми глазами
оцепеневшей девочки, ветер взлохматил волосы, начинил их
щепками.
Но осознать, мимо какой беды пронесла
ее Богиня, Рыска не успела.
– Ага, вон она!
Мальчишки гончими псами вылетели
из‑за поворота.
Девочка вскочила и с ужасом поняла,
что до вески добежать уже не успеет. Обегать дерево некогда,
перелезать долго, а в чаще, на мшистой болотине, ее догонят в два
счета. Оставалось только вниз, по отвилку тропки, мимо выворотня с
медвежьей берлогой и дальше, к дому Бывшего. Там мальчишки от нее
отвяжутся, они полоумного старика до смерти боятся.
О том, боится ли его сама Рыска,
девочка в тот момент не задумывалась.
– Эй, ты куда? – В голосе
Кузнецова сына послышался испуг.
Дорога к Старому Дому пользовалась
еще худшей славой, чем кладбищенская. Обычно ребятня старалась
поскорее проскочить сам поворот, хотя, конечно, каждый по разику да
глянул, что ж это за дом такой. Когда‑то в нем жила семья из семи
человек, да в холерный год вся перемерла. По уму следовало бы сжечь
избу, но сначала из‑за заразы подходить боялись, а потом кто‑то дух
покойного хозяина увидеть сподобился: дескать, бродит по двору,
глядит за забор и вздыхает. Не хватало еще, чтоб, дома лишившись,
по всей веске бродить начал!
А потом пришел новый жилец. Ничьего
разрешения спрашивать не стал, заселился, и все. Ни духи, ни зараза
его не взяли, голова же у него сразу больная была: говорили, будто
он прежде в путниках ходил, а потом утратил дар и свихнулся. Так
весчане его Бывшим и прозвали.