– Господин… – промямлил он,
пряча глаза.
– А? – покосился тот,
выравнивая поводья.
– Скажите, а сколько правды в
том, что молец орал? Ну, про волю Богини, про лавины…
Гость благодушно рассмеялся:
– Полноте, уважаемый, бабкины
сказки! Вся наша жизнь – сплошной выбор: репой грядку засеять или
морковкой, на Цаньке или на Паське жениться, с левой ноги встать
или с правой. Может, дождь и без меня бы пошел. Один к пятидесяти.
Мы, между прочим, тоже Хольгу чтим – за то, что в безмерной
мудрости своей соткала такую паутину дорог, что у каждого человека
есть выбор по его силам, уму, совести… либо кошельку. Какая лавина?
От силы ромашка вместо лютика взойдет или ржавый гвоздь из бревна
вылетит. Который и так бы вылетел, только через неделю.
– А вдруг на нем топор висел, а
внизу дитя играло? – боязливо напомнил мужик старую
сказочку.
Путник пожал плечами:
– А почем вы знаете: не будет ли
оно играть там как раз через неделю? Всей разницы между моим
выбором и вашим – что вы тянете жребий с завязанными глазами, а я с
открытыми. Камешки же перед нами рассыпаны одинаковые. Так что не
переживайте, все у вас будет. И дождь, и урожай, и девки румяные. А
если вдруг еще какие напасти приключатся, зовите!
Голова облегченно выдохнул и
посторонился. Нетопырь тронулся с места мягко и беззвучно, как
кошка, оставляя в молочно‑белой пыли отпечатки трехпалых лап да
изредка – прочерк хвоста.
На выезде из вески путник рассеянно
потянул за левый повод, объезжая бредущую навстречу девчонку:
щуплую, оборванную, растрепанную, шмыгающую носом. На дороге
порванными бусами алели капли крови.
«Лавины они боятся, ишь ты, –
презрительно подумал всадник. – Чем может навредить мой выбор, если
свой они давно уже сделали: наплодили нищеты, а теперь плачутся,
что кормить нечем…»
* * *
Рыска до того устала, что прошла мимо
путника, будто мимо пня, хотя обычно ребятня разлеталась с его
дороги, как пугливая воробьиная стайка. Девочка и нетопырь уже
разминулись, когда что‑то словно толкнуло Рыску в спину, заставив
обернуться.
Крысиные глазки поблескивали как
мокрые смородинки. Тварь тяжело дышала, приоткрыв пасть, в ноздрях
и капельками на мешке запеклась кровь. Рыска машинально поднесла
руку к носу, утерлась – вглубь стрельнула боль, на коже осталась
красная влажная полоса. Откуда?! Неужели ударилась, когда в лесу
упала, да в запале не почувствовала? Ох, и рубашка вся в
пятнах…