Глаза заволокло мутью, в носу
защипало, потекло сильнее, жиже.
– Ну, чего в землю
вросла? – раздался за спиной скрипучий голос бабы Шулы. –
Обходить тебя прикажешь?
Девочка торопливо посторонилась.
Одной рукой старуха опиралась на палку, с трудом переставляя
опухшие ноги, в другой держала полотняный мешочек. Когда Шула
потряхивала им над дорогой, из дырочки в дне порошила желтая
горчичная пыль. Путник уже скрылся из виду, и власть в веске опять
принадлежала мольцу.
– Хорош выть‑то, –
ворчливо‑жалостливо прикрикнула старуха на Рыску. – Какие еще
твои горести: ноги ходят, спина гнется… Беги домой, отец тебя уже
обыскался.
Все предыдущие напасти показались
девочке милыми шуточками Богини. Рыска боялась и ненавидела обоих
своих отцов. И того, который ворвался в веску под вражеским
знаменем, ударом кулака свалил на землю первую встречную женщину,
наскоро ею овладел и кинулся грабить дома. И того, который так и не
смог простить этого черноволосой, в мать, девочке с «жабьими»
саврянскими глазами. Когда через восемь лет в доме наконец‑то
появился второй ребенок, жизнь Рыски стала совсем невыносимой. Отец
каждым взглядом, каждым жестом показывал: «Ты здесь чужая. Если б
тебя не было, у нас была бы нормальная счастливая семья. А так –
напоминаешь и напоминаешь о том позоре».
«А где ты тогда был? В сарае
прятался?» – однажды запальчиво выкрикнула девочка, и озверевший
отец отлупил ее так, что Рыска чуть не померла, две недели на печи
провалялась. Мать даже не попыталась защитить дочку, подхватила на
руки младенца и выскочила из избы, чтобы крики его не
разбудили.
На том Рыскина семья и кончилась. С
отцом она больше не разговаривала, ластиться к матери перестала,
хотя раньше все надеялась, что сумеет заслужить ее любовь.
– В папашу пошла, дрянь
эдакая, – ругался отец, чувствуя вину перед девочкой, но не
желая признаваться в этом даже самому себе. Проще наорать и
ударить. – Поганая саврянская кровь, пригрел крысенка под
своей крышей…
Рыска упрямо молчала и старалась
держаться подальше от дома. Но там ее вороньем поджидали
мальчишки…
– Даже ребятишек послал к
сажалке тебя поискать, – добавила баба, – да вы, видать,
разминулись.
– Ага, – шмыгнула носом
девочка. – Разминулись.
Что лучше: мчаться домой или
попытаться отстирать рубашку в канаве у общинного поля? Наверное,
домой – чем дольше отец будет ее искать, тем сильнее рассердится. А
за рубашку так и так влетит, в грязной теплой воде кровь с нее не
сойдет, только размажется.