Знал то, что могло обеспечить
мгновенный инсульт с инфарктом «в одном корпусе» любой из
адмиральш, для которых пятнадцатисантиметровые каблуки форменных
модельных туфель стали более привычными, чем стандартные армейские
берцы.
Знал то, что было смертным
приговором для большинства обитателей всех человеческих колоний. С
великим трудом выстроенных на кое-как освоенных и кое-как
юридически закреплённых за Землёй, а значит - и за человечеством -
планетах.
Знал то, что было погребальным
саваном для тысяч восемнадцатилетних юнцов, надевших форму ВКС
Альянса Систем. Ненамного более младших, чем Дженкинс.
Им - гореть в этих “жестянках”.
Гордо именуемых катерами, истребителями, фрегатами, крейсерами,
дредноутами. Им - гореть в тесных кабинах артсистем, постов и
отсеков кораблей. Им - гореть в десантных капсулах. Им. Им. Им.
Гореть и умирать, пытаясь даже не выжить. Успеть понять, осознать…
Если уж не принять… Принять Факт.
Факт столкновения. Факт столкновения
с Машинным Разумом. Для которого. Любой. Разумный органик - только
враг. Только противник. Только оппонент, подлежащий физическому
уничтожению.
В голове зверевшего командира
десантного экипажа билась одна мысль. Колокольным набатом билась.
Не тем, пожарно-заполошным. А тем, от которого по спине как тёркой
продирает. Одна мысль: «Нас. Не. Учили. Воевать. С. Машинами».
И от этой мысли веяло… Горечью
веяло. Сворачивающей все лицевые мышцы в страшную гримасу. Гримасу,
предвещавшую ярость. Загоняемого в угол разумного существа ярость.
Решившегося сбросить маску Цивилизации. И - явить врагу другую.
Вторую маску. Маску Зверя.
Пальцы обеих рук Шепарда сжались в
пудовые кулаки. Способные сейчас гарантированно остановить борца
сумо, замершего на низком старте. Двух борцов. Трёх. Пятерых.
Остановить насмерть. За долю секунды.
«Эн-Семёрка». Лучшие. Супербойцы. «В
любое время. В любом месте. Любую задачу. Выполнять. Точно.
Полностью. В срок. И никак. Иначе».
Шепард почувствовал, как беззвучно
расправляются плечи под форменной курткой. Как напрягаются мускулы.
Как пытаются сойтись лопатки, зажимая позвоночник в тиски. Как
деревенеет шея, выпрямляясь в строгие вертикальные девяносто
градусов. Как подбородок занимает положение бульдозерного
ножа, не сулящего ничего хорошего тому, что окажется перед ним. Как
едва-едва расслабляются лицевые мышцы, позволяя челюстям оставить
между зубами несколько миллиметров свободного пространства.
Несколько. Миллиметров.