– Все в сборе? – спросила
я, беспокойно оглядывая людей. Много. Слишком много. Как говаривал
один знакомый пастух, чем больше отара, тем вольготнее волку. Ты с
одной стороны стада, он – с другой. Ты его видишь – и он тебя
видит, и оба вы отлично понимаете, что ты не успеешь обежать отару,
чтобы помешать хищнику зарезать тройку‑другую овечек.
Понеслись дружные выкрики – мол, все,
все, не беспокойтесь!
Именно это и внушало мне особенное
беспокойство.
Наконец откуда‑то из задних рядов
раздался тонкий девичий голос:
– Полота‑бобыля нет!
– Точно, нет! –
зашушукались в толпе. – А где ж он?! Ой, бабоньки!
– Стойте здесь, – сурово
приказала я. – Не расходитесь! Держитесь плечом к плечу,
женщины и дети – в центр ота… круга. Староста, присмотрите за
порядком! Где хата этого бобыля?
Проследив за направлением десятка
трясущихся рук, я увидела далеко на отшибе приземистую хатку за
высоким некрашеным забором.
– Прекрасно, – мрачно буркнула я себе
под нос. – Заблудшая овечка. Ну что ж, юная пастушка,
прогуляемся…
* * *
Животное встретило меня неприветливо.
Стоило мне приоткрыть створку ворот, как оно разразилось
пронзительно‑въедливым лаем. Назвать это мелкое и облезлое существо
собакой не поворачивался язык. Хватило угрожающего взгляда в ее
сторону, чтобы шавка с визгом скрылась в конуре.
Окна покосившейся хатки были закрыты
ставнями изнутри. В открытых сенях греблись куры. Стоило моей тени
упасть за косяк, как они с истошным квохтаньем заметались по
клетушке, взлетая над моими плечами и проскальзывая мимо ног.
Покачав головой, я переступила порог
сеней, прислушалась, В воздухе кружились перья пополам с мелкой
пылью. Из дома доносились хрипы и глухое утробное рычание.
Я тихонько придавила язычок щеколды и
под сдавленный скрип двери проскользнула в горницу.
Первое, что бросилось мне в
глаза, – пестрое лоскутное одеяло на печи. Вышеупомянутая
постельная принадлежность выпирала высоким горбом, подергивалась,
шевелилась, ритмично поднимаясь и опускаясь.
Из‑под одеяла доносился молодецкий
храп.
Хмыкнув, я подошла к печи и
чувствительно шлепнула горб по верхушке.
Храп принял угрожающий оттенок и
прервался. Показалась встрепанная голова с опухшим со сна
лицом.
– Ась?!
– Вставай, мужик! – громко
сказала я. – И силен же ты спать – набата не слышишь!
– А чаво?