Дон Хуан покачал головой.
— Нет, гриб силы только подтолкнул
тебя на путь. Как дымок, который я сейчас вдыхаю. А мир остановил
ты сам.
— Что значит «остановил мир»? —
поинтересовался Евгений.
Индеец хмыкнул.
— Ну, не совсем по-настоящему
остановил. Во сне. Понял? Во сне это гораздо легче. А ты хорошо
умеешь видеть сны...
— То есть, мы во сне?
Дон Хуан кивнул.
— В моем или в вашем? — продолжал
занудствовать Кромлех.
Старик опять разулыбался.
— А какая разница? Да я и сам не
знаю. Важно, что мы сидим тут и разговариваем, хотя между нами
тысячи километров.
Вокруг его слов, написанных в
воздухе, почему-то закружилась пара бабочек-капустниц, отчаянно
трепеща бледными крылышками.
— Зачем говорим? — спросил
Евгений.
Лицо дона Хуана из веселого и
несколько простодушного мгновенно сделалось
холодно-сосредоточенным. Его взгляд буквально толкнул Женьку.
— Мне любопытно, — медленно и как-то
отрешенно произнес он. — Я тебя уже давно чувствовал, много лет, но
не мог выследить.
— Как это?
— Я охотник. Я выслеживаю. Ты — моя
добыча.
Евгений тут точно должен был
испугаться — но не испугался. А индеец продолжал.
— Я думал, ты дух. Или другое
существо.
— Какое?
— Их много. Неважно. Но ты человек,
который может стать видящим. Если учить видеть.
— Что значит видящий?
— Прошедший путь воина. Как я. Или
как тот, который тут был.
— Шаман?
— Я же сказал — я охотник. И я воин.
И я видящий. А ты уже встал на путь воина — сам, без помощи
благодетеля. Что большая редкость, вообще-то. Но в твоем случае
главное не это.
— А что?
Не вставая, старик коснулся груди
юноши. Тому показалось, что при этом рука индейца фантастическим
образом вытянулась.
— Сейчас — вот этот знак.
Палец дона Хуана касался крестика на
Женькиной груди. Кромлех считал себя атеистом и с детства не был в
церкви. Но крестик надела ему мать, и он отказывался его снимать,
даже после нескольких проработок по комсомольской линии. Он был
настолько упрям, что активисты перестали на него давить и оставили
в покое. Впрочем, скорее всего, сказалось тайное покровительство
Большого дома, о котором Евгений еще не догадывался.
— Мой путь знания был искажен людьми
с этим знаком, — заговорил дон Хуан.
Его голос, до сих пор то звеневший,
как ручеек, то четко клацающий, словно счеты, заскрежетал, стал
неприятен и тягуч. Так хрустят вырываемые из десны гнилые корни
зубов.