Облачко, на котором были записаны его
слова, окрасилось тяжелым багрянцем.
— Эти люди прервали мою традицию
знания, — голос индейца был равнодушен, но Евгений нутром понимал,
что тот очень зол. — Они истребили тогдашних видящих, которые
считали себя настолько сильными, что не боялись никого.
Его слова горели в воздухе мрачным
пламенем.
— Если они были такими могучими, как
же тогда их истребили? — вопрос напрашивался сам собой.
— На людей креста почти не
действовала магия. Они жили в другой реальности — ответил
индеец.
— Ты говоришь о конкистадорах? —
уточнил Евгений.
Дон Хуан помотал головой.
— Забудь ты, чему тебя учили.
Записанное в ваших книгах о том времени — совсем не то, что было на
самом деле.
— А ты, выходит, знаешь лучше? —
Евгений сделал еще одно открытые: в этой ситуации он был способен
на иронию.
Но индейца она не проняла.
— Конечно, — пожал он плечами. — Я
сам тольтек, и встречался с древними видящими.
Кромлех не нашелся, что ответить. Ну,
разве что выразить удивление, что индеец имеет претензию
принадлежать к цивилизации именно тольтеков. А не миштеков,
сапотеков, ацтеков. К тем же майя, в конце концов... Да какая,
собственно, разница, пусть будет, кем хочет, все равно он
мухоморная галлюцинация!
Но дон Хуан, казалось, увидел его
мысли.
— Ты не понимаешь. Сказать, что я
«тольтек», все равно что сказать, что ты... кто ты там?
Он пристально поглядел на
Евгения.
— Ну да, «студент-историк». Это то,
кем ты являешься в мире. А тольтеки — линия видящих, к которой я
принадлежу. И будешь принадлежать ты. Впрочем, по крови я все же
потомок тех тольтеков, про которых ты подумал.
— Как это «буду принадлежать»? —
заинтересовался Евгений.
— Когда станешь моим учеником и
назовешь меня благодетелем, — мягко улыбаясь, произнес дон
Хуан.
Вылетающие из его рта слова снова
заманчиво искрились.
— Зачем? — Евгению действительно было
любопытно.
— Потому что сам знаешь, что так
правильно, — убежденно сказал дон Хуан. — И потому что возможность
видеть, которая у тебя была от рождения, подтолкнул удар, который
ты получил в детстве. Эта была та самая точка невозврата, на
которой мир схватил тебя и повлек по предначертанному тебе
пути.
Евгений и сам всегда чувствовал нечто
подобное, но тут заупрямился.
— Мир тут не причем!
— Причем, причем, — хихикнул индеец.
— Он поставил тебя на путь, а ты понял, что у этого пути есть
сердце.