Видно, успел где‑то наколдоваться,
рассеянно подумала я. Магия отнимала много сил, а лучше всего их
восстанавливала животная пища и подогретое красное вино. Вина он не
спросил, значит, хотел сохранить ясную голову.
– Ну, услал я мальчишку в подвал
окорок пластать – жаркое‑то кончилось, всё раскупили, а сам пиво
разливаю. Шесть кружек наполнил, на поднос смахнул и Кветке велел
нести. Глупая девка, но пригожая, – пояснил корчмарь, – и
спереди и сзади подержаться есть за что. Как пошла по залу, все
уставились: кто на зад, кто на перед, кто на пиво. Колдун тоже
глянул, а дурында эта поскользнулась на ровном месте да так на пол
и загремела, двух шагов не донесла. Пиво на клиентов вывернула,
косорукая. Аккурат Корьке‑хромому на штаны новые, он их как раз
обмывал. Вот те и обмыл, хе‑хе… Корьку‑то помните? Мужик такой
здоровенный, на складах бочки катает? Ну, который в том году по
пьяни в колодец упал? Морозы тогда страшенные стояли, вода до
донышка в камень замерзла. Другой бы вусмерть, а этот только ногу
сломал. Еще песни срамные оттуда орал до утра, во хмелю и не
болело‑то.
– И?
А вот что в «Волчьей пасти» было
действительно выше всяческих похвал, так это жареные семечки:
пузатые, в меру присоленные высыпанные в широкую плоскую миску на
стойке – бери, кто хочешь, сколько в горсть влезет. Или,
воспользовавшись напавшей на корчмаря говорливостью, прямо оттуда
лузгай, нахально выбирая самые крупные.
– Ну, стрельнуло ему в башку,
будто это колдун ей ноги подшиб, сглазил. Нарочно. Встал, стул за
ножку да как жахнет колдуну по темечку! Тот, знамо дело, руку
вскинул – не долетел стул, в воздухе рассыпался, а Корьку аж до
стены по полу прокатило и задницей в камин впечатало. А колдун еще
больше сбледнул, покачнулся, сесть, видать, хотел – давай стул
руками искать, будто незрячий. Только Корька не один был, с
дружками, они за колдуна и взялись. Двое за руки держали, а
остальные били по очереди. Долго били, он уж и не дергался, а они
всё норовили покрепче приложить. Один даже не поленился, за
оглоблей сбегал. Попереломали руки‑ноги, раздели, шмотье и цацки
поделили. Мне вон тоже дали, – корчмарь порылся в кармане
передника, показал какую‑то висюльку – то ли пластинка кремня, то
ли черная блестящая кость.
Драконья чешуйка, поняла я, взяв
амулет в руку.