Я тоже поднялся, и теперь мы стояли друг напротив друга.
Разговоры в зале прекратились, все глядели только на нас.
— Что сделаю? Вот сейчас и узнаешь.
После чего мой соперник отодвинул в сторону тяжёлый дубовый стул
и встал… в стойку каратиста. На моё лицо непроизвольно наползла
ухмылка. Либо парень является счастливым обладателем диковинного в
эти годы видеомагнитофона и записей фильмов с Брюсом Ли и Чаком
Норрисом, либо посещал секцию карате, благо что этот вид
единоборств пока ещё не находился под запретом. Как бы там ни было,
глядя на мою снисходительную ухмылку, у прибалта явно не получалось
сохранять самурайскую невозмутимость, так что атака с его стороны
не заставила себя долго ждать.
Я не стал выписывать уклоны с нырками, просто схватил тяжёлый
дубовый стул, выставив его перед собой, и пятка горе-каратиста со
всей дури вошла в резную спинку, разнеся её на мелкие щепки. Однако
этот удар не прошёл для соперника бесследно. Зашипев от боли, он
запрыгал на здоровой ноге, а я, не теряя ни секунды, останки стула
обрушил на его спину. Трое его дружков как по команде повскакивали
с мест и кинулись на меня, только их «духовный лидер» продолжал
сидеть за столом, предпочитая наблюдать за ходом поединка со
стороны.
Из-за нашего столика раздался крик, причём непонятно кто кричал,
то ли кто-то из женщин, то ли Валентин. Следом заверещала ещё одна
дама, теперь уже из другого конца зала. Кто-то на русском призывал
вызвать милицию. Впрочем, в этой потасовке всё должно было решиться
ещё до приезда представителей правопорядка.
Двое из этой троицы тоже были знакомы с кое-какими приёмами
карате, и мне пришлось постараться, выводя их из строя и при этом
стараясь не покалечить — система рукопашного боя крав-мага
рассчитана как раз на долговременное выведение противника из строя.
А мне завтра работать на конкурсе, не хватало ещё угодить под
следствие.
Если эти остолопы рассчитывали лишь на скорость и мощь своих
конечностей, то я без зазрения совести использовал
подворачивавшиеся под руку предметы. Тарелки, чашки, горшочки с
горячим летели в головы нападавшим, деморализуя врагов и заставляя
открывать под мои удары уязвимые места.
В тот миг, когда я уже собирался праздновать окончательную
викторию, раздался крик Кати:
— Лёша, сзади!
Я обернулся, интуитивно успевая выставить перед собой раскрытую
ладонь, которую тут же обожгла вспышка боли. Ах ты ж, сука! Это тот
самый блондин, которого я первым вывел из строя, очухался и решил
меня слегка – а может и не слегка – порезать своим перочинным
ножичком. Не знаю, куда он целил, в лицо или шею, но в итоге
пострадала моя ладонь, которую окрасил косой порез длиной
сантиметров пять.