Не веря, Рита уставилась на Артёма. Слюна, белёсой пузырящейся
струйкой ползшая изо рта, словно застыла. Секунду спустя тело упало
на спину, разбросав руки.
Девушка ошеломлённо загляделась на Артёма, умом понимая, что
произошло, но всем сердцем противясь факту. Медленно взялась за
тяжёлую руку. Найти пульс. Не нашла.
Медленно сказала:
- Ты… не смеешь меня бросать!
Секундный ступор прошёл сразу. Мозги вскипели: как ей
возвращаться без него – она не сможет! Думать, что он погиб из-за
неё только потому, что это она его повела куда-то, в неведомое... А
что сказать его родителям? А сможет ли она вообще вернуться без
него?.. Как во сне, она приподняла его тело и положила головой себе
на колени, вглядываясь в сероватое лицо, будто опавшее, обняла его,
с ужасом и недоумением чувствуя, как уходит тепло из-под рук.
Даже не заметила, как башкой сунулся под мышку волчок,
заскулил-захныкал…
И снова все мысли прочь.
Пока на руку не упало что-то горячее.
С тем же громадным недоумением от происходящего девушка
посмотрела на Шороха. Тот плакал, положив морду на её руку. Слёзы
бежали быстро-быстро…
Всё накатывало волной. Как и сейчас, когда по её собственной
голове внезапно и сильно будто ударили, а потом некто бесцеремонно
засунул грубые пальцы в её мозги и грубо начал искать что-то,
известное только…
Бабушка сказала…
Господи, больно как! Убери свою руку из моей головы! Не надо!!
Больно!.. Рита стиснула свою голову и кричала от боли.
Бабушка сказала, что…
Не вытаскивай ничего! Мне и так больно… Уйди из моей головы,
св…! Мне…
Бабушка сказала, что, если слова хотя бы два раза помогли…
Рита выла, кричала от боли, но неизвестный гад, влезший ей в
мозги, продолжал их мять, искать что-то на ощупь. Нет, она слышала,
что умирающим мозгам не больно, но…
Бабушка сказала, что, если определённые слова хотя бы два раза
помогли, они уже колдовские, и их можно использовать сколько
угодно, потому что они – заклинание…
Пальцы вылезли из головы в то мгновение, когда Рита решила: ещё
немного – и она точно слетит с катушек.
Отпустило. Голова свободная от чужого присутствия и больше не
болит. Пустая – по впечатлениям. Некоторое время недоверчиво
прислушиваясь к себе, девушка посидела неподвижно. Потом вытерла
рукавом слёзы, шмыгнула сопливым от плача носом и взглянула на
Артёма. Мёртв. Исподволь изнутри поднималась истерика, когда
пыталась подавить вылезающее откуда-то хихиканье при воспоминании о
детском стишке, который навязчиво лез из памяти: «Всё равно его не
брошу, потому что он хороший…»