«Дама в черной перчатке» и другие пьесы - страница 12

Шрифт
Интервал


А около вскрикивает монументальная женщина скорбно
И пронзительно. Ее душит горбатый грешок.
Всплескивается и хватается за его горб она,
А он оседает, пыхтя и превращаясь в порошок.
Художник:
Послушайте! Это, в конце концов, невыносимо:
Каждый день машины, моторы и водосточный контрабас.
Невеста:
Это так оглушительно!
Лирик:
                      Но это необходимо,
Как то, чтобы корью захворало сердце хоть раз.
Газетчик:
Вечерняя почта! Не угодно ль купить!
Разносчик:
Идеальные подтяжки! Прочнейшая нить!
Газетчик:
Синтез целого дня! Кровавое сражение!
Лирик:
Перепутайте все имена нежданно!
Надо именить
Лидией – Анну
И Еленой – Евгению.
Пространство и время умерли вчера!
Любовь умирает, как голубь под крышей!
А ваше настроение —
Это биржевая игра:
Я закричу – и оно, как акции, поднимается выше.
Из I-го этажа:
Какой огромный человек!
Разносчик:
   Чудодейственный лак!
Из II-го этажа:
Он расклеивает свои интонации на сердца, как на столбы!
Из бельэтажа:
Почему народ вокруг него изнемог, и измяк,
И перестал держаться за нижнюю юбку судьбы.

Издалека раздается голос Любимого поэта. Он приближается и входит.

Любимый поэт:
Я хотел вам прочесть отрывок величавый
Из новой поэмы «Серенада в восемь».
Голоса:
Браво, браво!
Просим! Просим!
Любимый поэт:
Я нервно шляпу коверкаю
И слушаю звуки голоса…
Вы стоите пред этажеркою,
Заплетая волосы.
О милая! Как жалко,
Что Вы далеко там.
Влажный запах фиалки
Меж телом и Вашим капотом.
Озираюсь на вечер душный,
Улыбаюсь с тоскою.
Вам шлю поцелуй воздушный
Тонкой рукою.
Ваши черные косы, как рамы,
Овал лица обрамляют…
Неужели не жалко Вам, Дама,
Что мой поцелуй пропадает?..
Крики:
Браво, браво! Чудесно!
Критик:
Ваше имя и так нам известно;
Вы слывете утонченнейшим стилистом
И поэтом влюбленным.
Мы любим внимать вашим истовым,
Горделивым звонам,
Вы улыбаетесь в стихах благородно, хотя фривольно!
Прочтите еще нам!
Мотор:
Довольно!
Лирик:
Слушайте, кретины…
Голоса:
Так с нами не говорит никто!
Нас обычно величают: «Милостивые государыни и государи!»
Лирик:
Так ведь в моей душе сотни карманов, как в пальто.
У моего мозга почтительные лица и свиные хари!
Я выну из правого кармана: «Слушайте, братья!»,
А из левого лезет: «Слушай, кретин!»
Все равно! Я швыряю стоглавые объятья,
Незапачканные в помойке привычек и рутин.
Ведь если даже церковь привстала на цыпочки
И склонила внимательно свой купол ко мне,