И тотчас ему обожгло лодыжку.
Драуг распластался по земле, разворачиваясь жуткой
многоногой гусеницей, где ножками служили человеческие посиневшие
пальцы. Засеменил, проскользнул под лезвием глефы, со скоростью
разящей змеи выстрелил жутко удлинившейся рукой, когти полоснули по
голени некроманта.
Острие одного пробило даже поножи толстой воловьей
кожи, угодив точно меж нашитыми на него пластинами из гнутого
железа.
По щиколотке и ступне мигом стал расползаться
леденящий холод.
— А-аргх!
На запах крови разом кинулись все трое оставшихся
каттакинов. Сверху, развернувшись подобно тёмному покрывалу,
рухнула летучая тень.
Некромант встретил их стремительным размахом
наговорного железа. Глефа рассекла крылатую тварь надвое, та
лопнула с сухим хрустом, рухнула, корчась, в кустах; самый умный
каттакин резко развернулся, бросившись на неё, заурчал,
пожирая.
Драуг оказался рядом, руки пытались вцепиться,
подмять, прижать к земле; детская голова вновь надувала
щёки.
Раненая нога отказывалась повиновалась. Холод
добрался до колена, и оно подогнулось.
Зубы некрокота рванули плечо, заскрежетали по
железной подложке; тварь хрипло взвизгнула, закрутилась от боли,
широко распахивая враз обуглившуюся пасть.
Некромант выпустил глефу, пальцы рук сплелись в
странном жесте, резкий взмах — перед ним вспыхнула голубым руна,
рухнула на драуга, оплела, подобно сети; голубые нити впились в
мёртвую плоть там, где верхний слой уже пробило лезвие
клинка.
Руна далась тяжело — морщинки на нестаром ещё лице
резко углубились, пролегли, словно трещины на камне от внезапного
удара.
Он застыл на одном колене, тяжело, с хрипом дыша.
Прямо перед ним корчился драуг, дергался, скрёб руками-лапами
землю, обламывая когти, но вырваться не получалось — голубые нити
опутали его, врезавшись очень глубоко, рассекли кое-где кости,
нетронутой осталась только голова.
Третий, последний каттакин решил попытать счастья
ещё раз — ринулся на обессилевшего врага со спины, но нарвался лишь
на выставленное лезвие серебристого кинжала. Из раны на груди
брызнула тёмная жижа, не кровь, а именно жижа, с одуряющим запахом
тления.
Эфес кинжала вывернулся из пальцев некроманта, но
своё дело он сделал. Некрокот лишь пару раз шагнул и рухнул
замертво, широко распахнув жуткую пасть.
Его умный сородич, успевший расправиться с подбитой
тварью, глянул на Фесса мутно-жёлтым глазом, потом на спутанного
драуга — да и затрусил себе в заросли, явно не собираясь
вмешиваться.