Некромант с трудом поднялся и тотчас согнулся, не в
силах отдышаться. Мертвяк перед ним шипел и дёргался, пытаясь
освободиться — и голубые линии руны мало-помалу угасали,
истончаясь.
— Сейчас… — пальцы сомкнулись на древке глефы. — Bàs
ȧgůs sgɍiớs!
Над полем менгиров пронёсся тяжкий вздох. Земля
дрогнула, приподнялась и вновь осела — кое-где камни попадали,
кое-где и вовсе провалились. Руна полыхнула голубым в последний раз
и угасла; драуг дёрнулся, оттолкнулся, прыгнул прямо на некромага,
однако ещё в воздухе начал распадаться, разваливаться,
разламываться по изначально прочерченным глефой трём дымящимся,
тлеющим шрамам.
Мертвяк рухнул к ногам Фесса слабо дёргающейся
полуобугленной массой. Голова широко распахнула пасть, затрепетал
по-змеиному раздвоенный язык.
— Врешь, не успеешь!
Глефа уже подхвачена и сияющий лепесток её клинка с
размаху снёс верхнюю половину головы, пройдя аккуратно через оба
глаза.
Это был конец.
Некромант ещё немного постоял, глядя на замирающие,
словно у раздавленного таракана, конвульсии; а потом тяжело зашагал
по склону холма.
Ногу, за которую успел цапнуть мертвяк, надлежало
обработать, и немедленно. С вершины доносились сдавленные взмыки и
рыдания, но руки Фесса уже доставали из сумки скляницы с
эликсирами, стилус, быстро чертили небольшую звезду — даже
звёздочку о девяти лучах; раненую ногу он поставил точно в
середину.
Такие раны надо врачевать прежде всего — не поможешь
себе вовремя, и больше уже никому никогда не
поможешь.
Зашипела мутная смесь, поднимаясь чёрным паром над
раной, закипела прямо над глубокими отметинами мертвецких когтей.
Некромант побледнел, заскрежетал зубами; но инкантация у него тем
не менее получилась чистая и чёткая:
— Slànachadh ri thighinn!
И вылил на рану ещё один пузырёк — на нём изображена
была голова белого дракона.
Все лучи магической фигуры вспыхнули, подобно
опутавшей драуга руне. Светящийся туман закружился вокруг ран,
втягиваясь в них — и осыпаясь вниз безжизненным голубоватым
песком.
Лоб некроманта покрылся пóтом, однако рваные
сочащиеся сукровицей углубления, оставленные когтями мертвяка,
закрывались, оставляя лишь белёсые, слегка впалые
шрамы.
Тяжело выдохнув, поднялся. Чуть прихрамывая, зашагал
к белому камню на вершине и спутанной фигуре на
нём.
— М-м! М-м-м-ы-ы!