— Он от нас не уйдёт. Коня его мертвяки сожрали,
значит, у Тар Андреда мы его точно опередим. А ему надо вернуться,
я законы Чёрной Розы знаю.
— Он ведь небось не одну меня так умыкнул, — вдруг
тихо и очень серьёзно сказала Этиа. — Сколько он так охотился — «с
живцом»?
— Немало, думаю, — отозвался некромант. — Он рыцарь
Чёрной Розы и явился сюда охотиться за неупокоенными. Пришёл один,
это кое-чего стоит. Хотя, когда я его встретил, сидел он на заднице
в луже, а некий костец собирался его выковыривать из брони, словно
вареного рака из панциря.
Девушка вскинулась с жаром:
— Вот бы и выковырял бы! — чёрные волосы возмущённо
взлетели.
— Не желай никому такого конца, — некромант
оставался спокоен, но в голосе добавилось льду. — Если кто-то
виновен, его должно судить судом живых, никак не
мёртвых.
— Так я и есть живая! — вскинулась
Этиа.
— Живая, живая. А знаешь ли ты, что случается с
теми, кого казнили позорной смертью? Кого четвертовали, или
выпотрошили, или казнили прижиганием, гм, вирильных
частей?
— Каких-каких частей? Простите, господин, я всего
лишь простая деревенская девушка, и я…
— Не будем вдаваться в подробности. Так вот,
казнённые таким образом обращаются в самых злобных, самых страшных
мертвяков. Которых очень, очень трудно убить, почти невозможно.
Стриксы или морои — слыхала, дева?
— Н-нет…
Тёплое плечико вновь прижалось к жёсткому
мускулистому предплечью некроманта.
— Есть просто анимированные трупы, — негромко
продолжал Фесс, глядя на залитую луной дорогу. — А есть те, кто
помнит об утраченном, о потерянной душе. И нет такого ужаса, такого
зла, который они б не сотворили, пытаясь вновь обрести потерянное.
Так что не торопись судить, дамзель.
— Хорошо, — покорно согласилась она. — Но этот Блейз
всё равно негодяй! Связал меня, бросил и ушёл!..
— Ушёл… — эхом откликнулся некромант. — Да, это
интересно, досточтимая Этиа.
— «Интересно»?! Всего лишь «интересно», господин
маг?! — она аж задохнулась. — Он меня бросил!.. Рыцарь!..
Меня!..
Но чародей лишь молча глядел на серебрившуюся
дорогу.
Этиа громко вздохнула, закатила глаза, поджала губки
и тоже уставилась на мерно шаркавших зомби.
Могильники остались позади, по обе стороны дороги
поднялся молодой лес; потом мелькнул огонёк, другой, и запряжка
мертвяков вскоре упёрлась в пару внушительных рогаток,
перегородивших тракт. Справа высился угрюмый сруб под тесовой
крышей, окружённый частоколом. На пике торчало нечто круглое, очень
напоминавшее отрубленную женскую голову с остатками когда-то явно
длинных и красивых волос. Ощутимо несло тлением — чуть поодаль на
косом столбе тележное колесо, с него свисает сразу четвёрка
повешенных. Один из них — совершенно точно
ребёнок.