— Не слушай их. — Аэ шла впереди, вернее, легко
перескакивала с валуна на валун, отыскивая дорогу. Всё больше
становилось деревьев, мхи уступали место травам, пронеслись над
вершинами какие-то пичуги.
— Где мы, Аэ? — Он повторял этот вопрос вновь и
вновь, наверное, больше обращаясь к собственным чувствам, нежели к
юной драконице.
— Предгорья. Спускаемся вниз. Я чую жильё, —
лаконично отвечала та.
Фесс только потряс головой. Почему он так слаб? Еле
ноги передвигает, а драконица прыгает, как ни в чём не бывало.
Почему не повинуется сила? Она здесь есть, хоть и «горькая», по
выражению Аэ. Почему, почему, почему…
Что случилось там, после огненной купели, в которую
рухнуло Дно Миров? Почему все воспоминания являют собой абсолютно
бессвязную мозаику непонятно чего, бессмысленных изображений,
словно в детской иллюзии?
Что случилось с Эвиалом, с Мельином, с Долиной
Магов, наконец?
— Не грызи себя, — обернулась Аэсоннэ. — Мы,
драконы, принимаем мир таким, какой он есть. Небо. Ветер. Солнце.
Вода. Полёт. Чего ещё надо для счастья?
— Вам, наверное, и впрямь ничего.
— И тебе тоже. Не грызи себя, я же сказала. Здесь
найдутся настоящие враги.
«Я дрался в Мельине и в Эвиале. Хранил Мечи, сам
того не ведя, но хранил. Не размокай, не распускайся — не этому ли
учил тебя отец? Жаль, что ты так редко о нём
вспоминал…»
Ты Кэр Лаэда, сын Далии и Витара Лаэда. Помни об
этом. Всегда.
Он не сжимал кулаков и не стискивал «до хруста»
зубы. Просто встал и пошёл за драконицей, почти не уступая ей в
быстроте.
— Что с твоим посохом?
Они сидели у костра. Аэсоннэ предложила было
разжечь, однако Кэр лишь покачал головой. Нет, он должен
сам.
Простенькое огненное заклятие получилось у него с
шестого раза. Сила выскальзывала, не подчинялась, не заполняла
мыслеформы, не трансформировалась; тонкий язычок пламени поднялся
над растопкой, лишь когда Фесс с отчаяния прибег к рунной магии —
да-да, той самой, началам которой его обучил старик Парри, когда
потерявший сам себя Кэр Лаэда впервые оказался на Северном
Клыке.
— Посох как посох, — некромант оглядел выломанный
ранее можжевеловый ствол.
— Ничего не чувствуешь? — удивилась драконица. — Не
видишь разве…
— Погоди, не говори, сам определю, — остановил он
её.
Сила вывёртывалась, словно склизкая рыбина из рук.
Билась, изворачивалась, дёргалась; и горчила, да. Аэ была
совершенно права. У магии здесь имелся странный привкус,
возникавший во рту у Кэра всякий раз, как он пытался пустить в ход
какое-то заклятие.