Правда, и цена этого была высока.
Болтали, что он каждый вечер, когда взойдёт луна,
омывает свою глефу в жертвенной крови; а для этого берёт он со
спасённого города или селения дань новорождённым
младенцем.
Говорили, что он безжалостно убивает любого,
оказавшегося у него на пути и помешавшего какому-либо из его
ритуалов.
Рассказывали, что сперва могущественные короли,
рексы и кесари искали его дружбы, предлагая даже собственных
дочерей, однако человек с глефой даже не смеялся. Он просто качал
головой и уходил, и на губах его при этом не было
улыбки.
— Вставай. Поясницу застудишь,
рыцарь.
Блейз едва-едва сумел поднять руку в латной
перчатке. Человек усмехнулся, пальцы его сомкнулись вокруг запястья
рыцаря. Хорошо смазанный доспех не подвёл, не выдал себя позорным
скрипом.
— Б-благ-годарю, п-почтенный…
Человек с глефой коротко кивнул.
— Тебе лучше поспешить, рыцарь. Луна высоко, а
неупокоенные, как я сказал, не ходят в одиночку. Где твой
конь?
— Е-его н-нет… А ч-что осталось — в-вон
т-там…
Блейз проклинал себя за позорное заикание. Демоны и
преисподние, почему его так корёжит ужас?! Его спасли, ему помогли
— так отчего же ему так страшно?!
Человек обернулся. В стороне от дороги, саженях в
тридцати, смутно виднелась тёмная груда с торчащими белыми рёбрами
— всё, что осталось от Блейзова скакуна.
Дорогого, прекрасно обученного боевого коня, между
прочим!
— Понятно, — кивнул рыцарю избавитель. — Тогда идём.
Тебе опасно здесь оставаться.
Остатки гордости Блейза попытались было возмутиться,
но взгляд его упал на недвижные останки костеца, и рыцарь поспешно
прикусил язык. На ум очень вовремя пришли прелести Бисуми, и
рассудительность, само собой, победила.
— Идём, — повторил человек и особенным образом
свистнул. — Моя двуколка — она не подберется
близко.
Отчего повозка не могла подъехать прямо сюда, Блейз
не понял. Дорога хорошая, почти ровная, да и лужи, если
разобраться, совсем не так уж глубоки!..
Они немного прошли по тракту. По обе стороны лежала
низкая равнина, покрытая негустым кустарником, среди которого
вздымались покосившиеся менгиры древнего кладбища — собственно,
именно ради него Блейз и явился сюда, надеясь собственноручно
справиться с ночными тварями.
Пошел по шерсть, а вернулся стриженый, со жгучим
стыдом подумал он. Эх, Микониус, верный мой конь… это ж сколько
золота отдать придётся за нового? Бисуми будет очень, очень
недовольна. Он, в конце концов, обещал красавице
новую…