И некромант Фесс, Неясыть, Кэр Лаэда —
проснулся.
Потому что мир наконец изменился.
— Пей, — произносит негромкий голос, и это голос не
Рыси.
— Пей, пожалуйста. Тебе нужно
пить.
Ледяная вода ломит зубы. В ослепительной бирюзе неба
плывёт огромная тень крылатого кита.
— Просыпайся, — нежно говорит
драконица.
— Сегодня было лучше, — Аэсоннэ ободряюще касается
его плеча. Теперь она уже не драконица — жемчужноволосая
девчонка.
Нет, даже и не девчонка — девушка. Совсем молодая,
но уже не девочка. Она в длинном плаще до самых пят, волосы
распущены и мокры, словно только что из реки.
— Я… не дошёл.
— Я знаю. Кого встретил на сей
раз?
Он молчит, отводя глаза, и Аэ понимающе
кивает.
— Рысь.
— Она.
Драконица молчит какое-то время, почему-то кусая
губу.
Потом протягивает руку, помогает ему
подняться.
Пальцы его смыкаются на посохе чёрного дерева,
серебряный череп с горящими алым глазницами в
оголовке.
— Идём, — тихонько говорит Аэсоннэ. — Мир изменился.
Опять. Дорога теперь ещё длиннее.
Да, дорога теперь ещё длиннее. И долги
тяжелее.
Но сегодня он прошёл дальше.
Рыцарь по имени Блейз лежал на спине в холодной
липкой грязи. Рядом копошился, скрёб пальцами по железу безголовый
костяк; над рыцарем склонился прикончивший мертвяка человек,
протянул руку:
— Вставай. У этих тварей так — где двое, там и
десяток.
Голос был ровный. Луна поглядела в отполированную
сталь глефы и поспешно спряталась, едва осветив твёрдые скулы и
впалые щёки Блейзова спасителя.
— К-к-к… — только и получилось у
рыцаря.
Потому что он узнал человека с
глефой.
Когда незримые зубы выедают тебе нутро, это страх.
Рыцарь Блейз думал, что не трус; оказалось, это не так. Раньше он
всегда выходил на охоту за тварями ночи и не боялся. А теперь весь
дрожал.
«От холода, — сказал он себе. — Это просто холод. А
вовсе не взгляд этого… этого…»
О человеке с глефой много болтали в тавернах.
Говорили в каминных залах богатых замков. Ветер подхватывал его
имя, нёс над дорогами, перебрасывая из одной невидимой ладони в
другую, словно бродяга горячую картофелину.
Говорили, что он отнимает жизни, и с лица его
никогда не сходит маска холодного, вежливого
интереса…
Он появлялся из ниоткуда и, сделав дело, уходил в
никуда. За его спиной оставались груды костей, что больше уже
никогда не двинутся — злая сила, придававшая им видимость жизни,
навсегда покидала их.