Ну, или подавались в личи, как мы теперь
знаем.
В варлоки и ведьмы подавались
тоже.
Чары были интересны — похоже, «вызыватели демонов»
пытались разработать свои собственные защитные системы, не похожие
на общепринятые.
— Одиночке тут не справиться, — прошептал Фесс,
отслеживая прихотливые извивы дозорного заклятия.
А потом нагнул посох так, что огонь из глазниц
черепа полился бы прямо вниз, на сторожевые
заклятия.
Дозорная нить лопнула, но не просто так: огонь
соединял два обгорелых конца, не давая чарам распасться
окончательно.
В груди шелохнулась привычная боль. Череп, как
всегда, помогал не даром.
— Идём, — некромант выпрямился, потирая пульсирующее
острыми злыми уколами место. — Да скорее же ты!..
Дальше пошло легче. Чаща сделалась ещё глуше, но тут
уже самому варлоку приходилось расчищать себе дорогу самым обычным
топором.
Местность плавно понижалась, папоротники становились
всё гуще, под ногами захлюпало. Где-то невдалеке тихонько булькал
ручеёк.
Некромант пристукнул посохом — глаза черепа вмиг
закрылись костяными веками, струящийся пламень
исчез.
Фесс вытянул руку — впереди меж мшистыми стволами
слабо мерцал багровый отсвет костра.
И не просто костра, само собой. Костра, что здешние
варлоки разжигают в середине пентаграммы, в её центральной точке.
Узкий клинок кроваво-красного огня рвётся вверх, пламенные змейки
расползаются от него по линиям магической фигуры, и, когда она вся
заполнится — над ней открывается что-то вроде портала. Из другого
мира чары вытаскивают сюда демона, всё известно, банально и скучно;
наивные варлоки надеются заставить служить себе призванное
чудовище, чудовище, само собой, не согласно. И только если дать ему
вволю напиться теплой человеческой кровью да закусить сладким
человеческим мясом, оно соглашается не переговоры с
вызвавшим.
«Кто-то ведь раз за разом подбрасывает мне на пути
то деву Этию из сказочного здесь „Эгеста“, то лича, невесть зачем
её похищающего, то теперь вот этого варлока… Кто? Зачем? Почему?..
Или это как-то связано с Аэ, вернее, с её
отсутствием?..»
Перед ними лежала тёмная болотистая низина,
пронзённая копьями мрачных вековых елей. Ели плохо растут на
болотах, вода пришла сюда уже много позже того, как вымахал этот
бор и едва ли по собственной воле — её, скорее всего,
привели.