– Примерно, как у тебя сейчас, – вежливо подсказал ювелир.
– Да… Я спросил у него, что случилось. И он мне честно, как один еврей – другому, рассказал всё, как было.
– Ну, и как же «всё было»?
Лесь Бонданыч явно заинтересовался версией Изи Биберзона в переложении Хаима Кацнельсона. Словно удручённый горькой необходимостью говорить не менее горькую правду, Хаим Соломоныч развёл руками.
– Он рассказал мне, как из одного человеколюбия и желанию помочь ближнему принял от Вас на хранение некоторые Ваши… э…э…э… вещи…
– В двух больших кожаных чемоданах? – уточнил Федулов.
Канцельсон кивнул головой.
– Вот… А потом он узнал, что, несмотря на все его старания сбить чекистов с Вашего следа, они всё-таки нагрянули к Вам с обыском и свезли в большой дом на площади Богдана Хмельницкого. Как он узнал об этом, я выяснять не стал. Я спросил только, что он теперь собирается делать. И Изя мне ответил, что боится, как бы чекисты не нагрянули теперь к нему с обыском, и не нашли эти чемоданы, которые он клятвенно обещал вернуть хозяину – то есть, Вам… Вот… Тут-то он и попросил меня помочь ему бежать из города…
Хаим Соломоныч протяжно вздохнул и замолчал.
– А зачем бежать-то?
– ???
Брови и нижняя челюсть Кацнельсона дружно, как по команде, отработали удивление.
– Зачем бежать-то, – усмехнулся Федулов, – если можно было перепрятать вещи? Киев – город большой, и возможностей для этого там предостаточно. Зачем надо было рисковать не только вещами, но и своей шкурой, зная, что вокруг города рыщут банды «незалежников»?
С миной недоумения на лице Кацнельсон развёл руками: дескать, я тут причём – это всё Изя!
– Ну, а для чего и для кого этот спектакль с захоронением?
Кацнельсон встрепенулся.
– Как для кого? Для чекистов, конечно! Ну, чтобы они поверили в смерть Изи, и перестали его искать!
– А они его искали?
Кацнельсон увёл взгляд в сторону и пожал плечами. Сверкая… нет: посверкивая озорными глазами, Федулов навис над ямой.
– А вот соседка Биберзонов сказала мне, что, прощаясь с ней, Изя и Софа выглядели совсем не удручёнными бегством, а наоборот: сияли, как новые монеты! Она даже сделала вывод, что бедняги рехнулись на старости лет! Ведь они – те, кто прежде «за так» и мышеловки не давали, требуя компенсацию за износ пружины, вдруг оставили старухе всё имущество! С чего бы это, а?