Крестьяне...
– Muchas gracias, – сказала я,
берясь за поводья, чтобы развернуть Моргану обратно к дороге.
– Sī, seņorita.
При чем тут «да»?
Я отъехала сотни на три ярдов,
обернулась – он все еще стоял с раскрытым ртом и смотрел мне
вслед.
Не люблю крестьян.
***
Деревня выглядела так же, как и
большинство виденных мной до сих пор мексиканских деревушек –
колодец в центре, одна штука, широкая пыльная улица, по
совместительству исполняющая обязанности площади – одна штука,
обязательная церквушка, местами начавшая осыпаться и несколько
десятков хижин, считать которые мне было просто-напросто лень. Ах
да, жители – ни души. Словно вымерли.
Этот вариант отнюдь не был самым
невероятным – учитывая цель моего приезда, но поверить в него
мешало отсутствие некоторых обязательных атрибутов, как-то –
стервятников и запаха. При такой жаре труп начинает разлагаться
очень быстро.
Я медленно проехала вдоль улицы, с
сожалением покосившись на чернеющий в проеме колокольни образец
средневекового литья. Пальнуть бы по нему пару раз – живо
забегают.
Вместо этого я остановила Моргану у
колодца, слезла, с трудом – Боже, зачем эти люди подвесили сюда
такую тяжеленную бадью! – вытянула наверх полное ведро чистейшей
ледяной воды, и взгромоздила его на край колодца. Наполнила заново
обе фляги, затем аккуратно положила рядом шляпу – и сунула голову
под воду. Вынырнула, отфыркиваясь, перевела дух и окунулась еще
раз. Затем напоила из этого же ведра Моргану и ее же от души
окатила остатками воды. Выжала волосы, благо они у меня короткие и
сохнут быстро, надела шляпу, сдвинув ее пониже, и присела на край
колодца.
Сейчас было бы здорово для полноты
картины раскурить длинную гаванскую сигару и сидеть, медленно
выпуская клубы дыма сквозь зубы. Но я не курю. Табак отбивает нюх
не только у собак.
Рано или поздно они появятся. Что
касается меня, то я никуда не спешу. До захода солнца еще уйма
времени.
Их хватило ненадолго. Уже через
несколько минут в домах начали колыхаться занавески, чья-то тень
мелькнула за низким глинобитным забором, в полумраке дверных
проемов появилось несколько пятен посветлее. Некоторое время я
наблюдала за этой суетой, потом мне стало скучно, я надвинула шляпу
на глаза и принялась загонять себя в некое сонное оцепенение,
которое мой друг-аббат именовал забавным восточным словечком
«медитация».