– Что это? – спросил я. – Что за
ожерелье мумбы-юмбы? А если нечаянно затянется?
– Не обижай художника, тогда не
затянется. Наградил его боевой наградой, а он недоволен! А ведь я
старался делать красиво, с душой. Возился с ядовитым когтем, мог
сам пострадать, а ты–ы... эх, люди-люди, какие же вы все
человекообразные, одно расстройство от такой
неблагодарности!
– Тогда зачем весь этот цирк с
регенератором, а? Добил бы и ждал у Матки, спасатель! Как будешь
меня обратно тащить?! Я, в отличие от тебя, по стенам бегать не
могу, а в озеро... в эту стекловату обратно не полезу!
– А че так? – деланно удивился шатун,
– не любишь плавать?
«Идиот» – подумал я, оттирая кожу от
красной блестящей корки, которая легкими чешуйками осыпалась на
перламутровый слюдяной слой берега. От странной жидкости в озере
пострадало не только тело, но и одежда, которая истончилась и
отрывалась кусками, как туалетная бумага там, где ее не защитила
шкура огненного червя. Результат оказался печальным – ботинки еще
держались, но штаны укоротились до шорт, а куртка лишилась
рукавов.
Очень хотелось пить.
Шатун издал трагический стон. Теперь,
когда глаза перестали слезиться, я мог рассмотреть его во всех
деталях, которые заслуживали внимания. Рожа шатуна была под стать
его позе, заявляя всему миру, что хозяин не жалел времени и
средств, чтобы стать как можно менее похожим на исходного себя.
Маску с нарисованными зубами медведя он где-то потерял и
демонстрировал экзо-зубы, тройным рядом сбегавшие вдоль плоского и
очень широкого носа, несомненно нашпигованного фильтрами и
преобразователями. Желтоватые костяшки длиной от полутора до двух
сантиметров обтекали рот и замыкались бородкой из более длинных и
тонких костяных шипов. Рыжие волосы болтались спутанными прядями
вдоль рожи, добавляя заключительный штрих к образу
клоуна-психопата. Наверное, так и было задумано.
Шатун заметил, что я его рассматриваю,
ухмыльнулся и выставил губы бантиком, выпучив при этом глаза, и без
того слегка навыкате.
– Нравлюсь? – просюсюкал долбаный
клоун, шевеля шипами.
– Да просто красавчик! – ответил я,
сухо сплюнув в сторону. Исключительно, чтобы избавиться от налипших
чешуек.
– Поцелуемся?
– Во рту пересохло, воняет, – сказал
я, – воды нет?
– Канешна ест, дорогой друг, – развел
руками шатун и продолжил с тем-же кавказским акцентом, – для тэбя
все что хочиш! Вода-еда! Дружба-любо-ов! Дэржи!
Увлажнис!