сквозь пальцы –
превратилось в лужу.
Не теряя времени, шатун метнулся на
соседний шестигранник – теперь все бывшее основание бывшего
коридора превратилось в гигантскую уступчатую лестницу, дно которой
уходило в бездну. Уступ за уступом, прыжок за прыжком... несмотря
на остаточную боль в многострадальном паху и ногах, я почти не
отставал от шатуна, давясь сухим воздухом, наполненным взвешенной
пылью. Бег в никуда, назад? Нет. Вперед пути не было, но новый
коридор вселял надежду, он был свеж и надежен, в нем уже ничего не
двигалось и не менялось, только зарастали оранжевые шрамы разломов,
схлопывались остатки оранжевых ям. Воздух был наэлектризован до
такой степени, что при каждом движении от нас разлетались крошечные
фиолетовые молнии.
Лабиринт зажал нас в каменные тиски и
меня не оставляло чувство нереальности происходящего – сложно
объяснить, но я перестал верить в то, что я бегу, дышу, вижу. Может
я виртуальный бык, которого гонят на виртуальную бойню? На корриду?
На свободу? Какого хрена?! Я находился в пограничном состоянии
между сном и пробуждением, нужно было приложить лишь вполне
понятное усилие, чтобы проснуться, сбить сон, превратить его в
осыпь выцветающих теней...
Остановиться, напрячься, закрыть
глаза. Меняется, меняются... меняюсь. Свет!
Белый свет, знакомый свет.
Пятиугольное помещение и до тошноты знакомая конфигурация. Как я
оказался здесь? К сожалению, не только я один. Шатун стоял, задрав
голову к верхней пирамиде и наблюдал, как по ее граням стекают
пульсирующие клочья тьмы, закручиваясь в спираль, а она,в свою очередь, тугим тяжем впивается в
вершину нижней пирамиды.
Пирамиды были гораздо больше, чем в
секторе и от них исходила тянущая сила. Хотелось подойти,
опуститься на колени, прижаться горячим лбом к холодной
поверхности, присмотреться к переплетению узоров.
Но сильнее этой силы была горечь
разочарования. Я так хотел проснуться, но только провалился еще
глубже в слои снов.
Это я знал наверняка.
Далекий горизонт затянут алой дымкой,
небо лениво шевелится мешаниной пурпура и серого; из него сыпятся
кристаллики, становятся частью розовых барханов. Над барханами
извиваются невысокие вихри. Их танец тоже ленив и непритязателен.
Пейзаж постоянно находится в движении, но при этом ничего глобально
не меняется, как у видеоряда, замкнутого в петлю.