А в довершение всех бед проснулась ЭМИ и перехватила контроль
над моторикой.
Вслед за острой щекоткой мое тело выгнулось назад, потом
вперед... снова назад и я провалился внутрь джиджу, с ужасом
ощущая, как дергаются ноги, как будто им дали приказ бежать по
воздуху. ЭМИ билась и дергалась, рискуя сломать мне шейные
позвонки. Я обхватил шею обеими ладонями; кожа над ЭМИ горела, как
ошпаренная кипятком. Да что же это за дерьмо такое!
Не помня себя, я врезал кулаком по пылающей коже, по ЭМИ. В
ответ прямо в позвоночник вошла раскаленная спица, пронзив тело
болью до пяток. Сердце тяжело бухнуло, затрепетало, остановилось...
ударило снова.
ЭМИ затихла.
Я провел кончиками пальцев по затылку, слегка помассировал,
унимая жжение, и упрямо полез наружу – досматривать
представление.
За те несколько секунд, пока я дрессировал персонального
паразита, дым немного рассеялся. Или может это я стал лучше видеть
после стресса, но так или иначе, теперь я мог четко разглядеть, как
бритоголовые певуны разлеглись вокруг статуи Дракона в форме
пятилучевой свастики, лучи которой были загнуты налево в лучших
традициях буддизма, насколько я еще помнил культурную историю.
Внешний изгиб луча образовывала тесно примостившаяся парочка,
лежавшая ничком, мордой в пол: у каждого рука обвивала талию
соседа, а другая держала за коленку представителя внутренней части
луча. Внутренняя пара тоже обнимала друг дружку, но их свободные
руки лежали поперек змеевидного туловища статуи, превращая черную
шкуру своего божества в полосатую.
На один луч приходилось по четыре человека, итого двадцать
певунов – не так уж и много, как мне показалось вначале. Четкость
свастики немного портили широкие белые халаты, перевязанные синими
поясами: у части бритоголовых они неаккуратно задрались и были
видны синие шаровары, натянутые на белые тапочки.
В силу неудобного положения, песни сбитых летчиков теперь
звучали не так душераздирающе, как прежде. Все таки визжать в пол
труднее, чем задрав голову к драконьим небесам.
Но самым странным в этом паноптикуме была одиночная фигура,
непонятным образом зависшая в воздухе над самым центром драконьей
спирали. Она не издавала ни звука, но медленно приподнималась все
выше и выше, пока не замерла на уровне средней головы статуи
Дракона. Одежда свисала длинными лентами, такими белоснежными, что
они слепили глаза, как снег в солнечный день.