- Спать! – скомандовал сержант, выключая свет. И в казарме
наступила тишина, прерываемая лишь редким кашлем кого-то из
новобранцев и прочими звуками неожиданными звуками, издаваемыми во
сне. Но Толик никак не мог заснуть. Спокойно обдумывая свое
поведение, он снова подумал, что вел себя как последний дурак.
Убил, так и ничего не узнав, двух мафиози (не важно, что их в
нынешних штатах «нет», уж на «братков» Толик в девяностые
насмотрелся), в призывном пункте и здесь устроил представление. А
ведь помнил же, что в армии таких «слишком умных» не любят. Помнил,
а сделал все наоборот. «Тело, что ли, со своими привычками,
подводит? Вообще-то, если мой пациент тоже мафиози, наверняка
привык творить, что левая нога пожелает. Черт побери, надо как-то
сдерживаться, иначе меня тот же сержант заклюет, - не отрывая
голову от подушки, он приоткрыл глаза и всмотрелся в темноту. Все
было спокойно. Пока спокойно. – Будь проще, екарный бабай, говорил
же мне в свое время прапорщик Мимоходов, и люди к тебе потянутся».
Он еще некоторое время обдумывал, как же теперь ему выйти из той
ситуации, в которую попал из-за собственного разгильдяйства и, так
ничего не придумав, неожиданно крепко заснул.
Утро началось с рева сержанта. А дальше начался привычный
круговорот армейской жизни. Бег вокруг лагеря, зарядка, быстрый
завтрак, который Том проглотил, сейчас же о нем забыв. Потом они
получали учебное оружие – длинные и тяжелые винтовки, напоминавшие
русские «трехлинейки» или английские «буры». Сержант, критически
оглядев строй неуклюже державших оружие новобранцев, вопреки
ожиданиям Томпсона, ругаться не стал, лишь быстро отвел их в
казарму и приказал оставить винтовки там.
А потом пошел хорошо знакомый Толику «курс молодого бойца». Их
муштровали до потери сознания, до тех пор, пока от усталости они не
начинал пошатываться из стороны в сторону как пьяные. Самой сложной
для Толика внезапно оказалась как раз шагистика, очень уж
отличались американские строевые приемы от советских, которые он
невольно пытался повторить. Но он довольно быстро научился
подавлять свои привычки. Стоило только задуматься о чем-нибудь
постороннем, а тело само повторяло вбиваемые в него сержантами
приемы. Но все равно, Тома подолгу держали по стойке «смирно» под
безжалостными лучами солнца. Он, как и другие рекруты, то и дело
нес наряды по кухне, до блеска отмывая столы в солдатских столовых.
Он чистил отхожие места и драил полы. МакГвайр явно пытался
заездить его. Но Толик не сдавался. Тому, кто прошел КМБ еще сорок
лет тому вперед, выжил в Афгане и после распада Союза, все эти
американские «приемчики» казались наивной детской игрой. К тому же
новое, двадцатилетнее тело оказалось не сильно побито всякими
жизненными излишествами и легко адаптировалось к ранее непривычным
физическим и психологическим нагрузкам.