Осень заканчивалась, приближалось время возвращения домой. Лена уже не думала об играх, она скучала о родителях, и ей не терпелось быстрее их увидеть. С наступлением зимы Иван отвёз Лену к Татьяне.
Отец Лены приехал один.
– А мама где? – задала вопрос дочь, глядя большими круглыми глазами на отца.
– Мама? – Яков задумался. – Мама задержалась, позже будет.
Пелагея Афанасьевна и Татьяна тоже посмотрели на Якова вопросительно и с какой-то настороженностью во взглядах. Яков изобразил что-то глазами, из чего женщины поняли, что ответ они получат позже. А позже, когда Лена спала, он сказал, что его жена влюбилась в молодого артиста и уехала с ним на гастроли. Из глаз Якова покатились крупные слёзы, и он сказал:
– Люблю я свою Мурку, но у меня осталась только дочь.
– Может ещё образумится? – тихо, чтобы не разбудить ребёнка спросила Татьяна.
– Нет. Думаю всё так и останется. Я вот чего думаю. Афанасьевна, поехали со мной и дочкой в Нерчинск. Там мне предлагают работу в горфинотделе. А Мария, надо будет, туда приедет.
– Яша, как скажешь. Ты отец, тебе и решать.
– Ну, давайте. Пару дней на сборы и вперёд.
Татьяна молча слушала разговор, незаметно утирая слёзы. Ей было жалко Леночку, ребёнок, по сути, являлся заложником в безответственной игре взрослых.
Как и намечали, через два дня Яков с семьёй отправился в Нерчинск.
Нерчинск – небольшой городишко, состоящий из одних деревянных домов, и лишь в центре возвышалось большое четырёхэтажное кирпичное здание тюрьмы.
Для жилья сняли маленький домик на берегу реки Нерчи, состоящий из двух комнат и кухни с печкой. Жили скромно, зарплата у Якова Васильевича была небольшая, и большая часть её уходила на оплату жилья. Бабушка Пелагея занималась домашним хозяйством. Леночка помогала ей как могла, а в свободное от дел время подолгу сидела у окна и смотрела на реку.
Приближалось Рождество, все его ждали, но в преддверии праздника вышел правительственный указ об отмене празднования Рождества и других религиозных праздников.
И вот, наступил день праздника. Вечером в дверь дома, где жила семья, постучали. Яков Васильевич настороженно пошёл открывать дверь.
– Рождество Твоё, Христе Боже наш, – запели детские голоса.
На пороге дома стояла небольшая группа мальчишек, явно в надежде что-нибудь накалядовать.
– А ну, пошли отсюда! – грозно прикрикнул Яков и топнул ногой.