– Сам ты Талалах-малалах-балалах. Не смей больше так меня называть, если не хочешь меня разозлить. Когда я злой, я становлюсь жутко-плежутко стлашный. Я самый-плесамый стлашный на свете, могу лазлушить всё, что ты видишь воклуг и чего не видишь. Запомнил?
Я понимал, что он не просто самый-пресамый страшный на свете, но и дразнит меня. Не хочет, чтобы я называл его Бабах-талалах-тлах-тах. Не хочет и не надо. Мне удобней называть его просто Бабах. Это имя я научился выговаривать раньше, чем «мама» и «папа». Ну, если не совсем раньше, то почти одновременно.
Рассказать, как я познакомился с Бабахом? Слушай. Было мне тогда столько лет, сколько тебе сегодня. Я, как любой ребенок в твоем возрасте, не любил, когда со мной обращались, как с маленьким: уси-пуси-мусеньки. Я всегда чувствовал себя большим, как мой папа, и старался делать всё так, как делает папа. Мама говорила: «У нашего папы золотые руки». Я хотел, чтобы и у меня были золотые руки. О чем бы мама ни попросила папу, всё у него получалось быстро и ловко: просверлить дырку в стене, навесить полку в ванной и даже заменить перегоревшую лампочку в коридоре. Особенно мне нравилось смотреть, как папа забивает гвозди. Выберет в ящике для инструментов подходящий гвоздик, приставит к месту, куда нужно забить, тюк молотком, и гвоздика не видно, – остается одна только шляпка. Загляденье, а не работа!
Я взял на кухне мамину разделочную доску, приладил к ней гвоздик, размахнулся молотком и – ба-бах! – ударил. Попал почему-то не по гвоздику, а по пальцам. Боль была невыносимая! На глаза навернулись слезы, я уже скривил рот, чтобы разреветься, как услышал смех. Кто-то хохотал так, как будто ему щекотали пятки. Я посмотрел по сторонам, но никого не увидел. А смех все звучал и звучал. Мне стало обидно. Человеку больно, а кому-то от этого смешно! Я запустил молотком в ту сторону, откуда звучал смех. Угодил точь-в-точь в мамину любимую вазу. Ваза вдрызг, а кто-то невидимый расхохотался еще звонче. Если бы я в эту минуту увидел хохотуна, я не знаю, что сделал бы с ним. А он, продолжая хохотать, сказал:
– Попробуй запустить молотком по зеркалу. Получится не одно, а сто тысяч миллионов маленьких зеркал. То-то обрадуется мама!
Слезы сами собой брызнули у меня из глаз.
– Тебе смешно, да? – сказал я. – Думаешь, приятно попасть молотком по пальцам? Тебе бы вот так – ба-бах молотком.