– Ты почтила нас своим присутствием, – произнес отец, вставая. Было видно, что он рад нашему приходу. Широкий как в плечах, так и в талии, он сошел с трона. Его наряд состоял из желтой туники, черного кушака и алого тюрбана. На нем было не меньше драгоценностей, чем на маме, только его украшения, за исключением жемчужного ожерелья и нескольких колец, были пристегнуты к его одеянию.
Отец ничего не сказал по поводу появления своих детей, но каждому из нас улыбнулся. Его круглое крупное лицо с бородой вселяло в меня покой. Нос у него давно был сломан, подбородок был широкий.
– Ты напомнила мне, Арджуманд, что рабочее утро подошло к концу. Ведь даже леопарды время от времени отдыхают.
– Простите за дерзость, мой повелитель, – раздался слева от меня тихий голос, – но одно дело не терпит отлагательства.
– Что же это за дело, господин Бабур?
– Серьезное дело, с серьезными последствиями.
Я слышала от мамы о господине Бабуре. Он слыл влиятельным вельможей, но у моих родителей не пользовался уважением. Коренастый мужчина, Бабур был одет в шелковую полосатую тунику цвета лайма и слоновой кости. На боку у него висел меч. Как и полагалось по обычаю во время аудиенции у императора, правой рукой Бабур коснулся пола. Потом, в соответствии с протоколом, преподнес подарок, по ценности соответствующий его статусу. Я стояла довольно близко к Бабуру и видела, как он передал одному из слуг отца декоративное перо для украшения тюрбана, орнаментированное нефритом и лазуритом. По завершении ритуала Бабур кивнул своим слугам, и они рывком поставили на ноги какого-то старика. Тот был в цепях, его лицо являло собой маску из запекшейся крови.
– Что случилось с этим человеком? – спросил отец.
– Дело не в том, что случилось с ним, мой повелитель, а в том, как он со мной поступил. – Отец хранил молчание, поэтому Бабур продолжал: – У этого преступника небольшой надел земли рядом с моими полями. Надел крошечный, как муха на стене. У него не поспел урожай, и он занялся тем, что ему свойственно. Прибегнул к воровству. Мои стражи поймали его, когда он тащил из моего амбара. Это преступление, за которое полагается смертная казнь.
Я глянула в угол зала, где застыли в неподвижности два мускулистых палача. Между ними на огромной гранитной плите стояли две деревянные плахи по пояс высотой. В камне был вырублен желоб, по которому кровь стекала в подставленные кувшины. Сами плахи были грязные, в зазубринах от бесчисленных ударов мечей. Отец всегда неохотно отдавал распоряжение о казни, но порой у него не было выбора. Сегодня ему, должно быть, повезло, ибо клинки палачей были чистые и блестящие.