Рассмотрев по внимательней свою находку, Пантелей про
себя выругался.
- вот жеж напасть - подумал старик - креста
нет на этих басурман в сарафанах, принесут в подоле, а ему старому
страдай, от недосыпу сна лишившись.
Ворчал он еще и от того, что на его памяти, в
многолетнем стоянии у этих ворот, это был далеко не первый случай,
когда вот так местные бабы подкидывали младенцев в этот женский
монастырь.
- вот ведь знает, бисье отродье - размышлял
дальше про себя, местный страж - что монашки младенцев не бросят, и
всегда дадут приют сироткам, он даже чуть расчувствовался, подумав,
как тяжко сироткам начинать жизнь без мамки.
Старик нагнулся над своей находкой,
всмотрелся, разглядев нечто ворочающееся в завернутом тряпье,
повздыхал и наконец, подхватил увесистую корзинку, затем занес ее
во двор, вновь опустил корзинку на землю, вернулся к воротам и со
скрипом закрыл калитку, накинув щеколду, развернулся, вновь взял
корзинку на руки, и шаркая своими онучами, держа корзинку на одной
согнутой руке другой ее поддерживая, направился через небольшую
площадь в сторону деревянного, двух этажного дома, сильно
смахивающего на барак, где проживали местные насельницы и где на
первом этаже находилась келья матушки настоятельницы.
По пути, пересекая площадь, он еще немного
порассуждал о сиротской доле ребенка в этом неприкаенном мире, и
жестокосердных бабах, бросающих на произвол судьбы своих детей, да
и вообще всех людей, так и норовящих сесть на чужую шею.
Так про себя ворча на этот грешный мир,
наконец то, со своей ношей, которая перестала издавать звуки, а
только возилась в корзинке, он дотащился до двери дома. Кряхтя
открыл ее и вошёл в темный коридор, освящение практически никакого
не было, но Пантелея это обстоятельство вовсе никак не огорчило. Он
уверенно двинулся дальше по коридору. Остановился только у
опочивальни матушки настоятельнице, скромно именуемой кельей.
Воротный страж прокашлявшись, постучал в тяжелую дубовую дверь.
Несколько мгновений ничего не происходило, тогда
старик еще раз прокашлявшись более настойчиво и громче
постучал в дверь, при этом позвал находящеюся за дверью
монахиню.
- матушка настоятельница, это я Пантелей, здесь вот
какое дело…
Он замолчал, не зная можно ли в коридоре во
всеуслышание говорить, по какой причине он приперся ни свет, ни
заря в келью к настоятельнице.