Когда контур стал невидимым на мне, я глубоко вздохнула. И
почувствовала между грудей что-то твердое.
Карта. Неглупый человек залил ее в пластик.
Игорь так и подпрыгнул, когда я вручила ему карту.
— Где? — выдохнул мастер.
— В нагрудном кармане начальника охраны, — сказала я. — Может,
сканер не взял? Там кровь, мясо…
Игорь скрежетнул зубами.
— Ты за этим ходила? — вдруг спросил Дитрих.
Я посмотрела ему в глаза.
— А за чем же?
…Шумел ветер в кронах. Кое-где виднелись желтые листья. К зиме
они пожухнут и опадут. Прекрасная Терра-без-номера, слишком похожая
на Древнюю Землю. Люди могли бы выменять ее у анкайи на одну из
номерных планет, для анкайи эта колония не представляла такой
сентиментальной ценности. Но после победоносной войны с самой
могущественной расой Галактики люди просто не могли опускаться до
мены. Мы имели право иметь. Все и всех.
Обратный путь занял пару дней. Стремительный прайд проломил
дорогу сквозь леса, но Ития все равно не могла идти быстро.
Впрочем, ей час от часа становилось лучше. Малыш очень удивился,
обнюхавшись с ней. Ития сказала мне несколько слов. Она была рада,
что Малыш нашел меня. Но как он появился на свет, она не знала. Как
только она родила яйца, их забрали. Она чуяла их, но ей было так
плохо, что она не понимала, что с ними происходит.
Наверно, инкубатор. Но почему тогда вылупился только Малыш? И
как он сбежал?
Игорь уже в «крысе» запихал карту в браслетный компьютер и
пытался пробиться сквозь шифр. Он сам сказал, что занятие это
дурацкое, дома есть нужные программы, но он не может
удержаться.
6
Не было инкубатора. С какой-то непонятной целью четыре яйца,
отнятые у самки, просто положили в темное место. Одно забрали и
разбили. Может, на опыты. Яйца нукт не портятся в принципе. Только
останавливают развитие зародыша. За стеной, которой касалась
скорлупка Малыша, проходила тепловая струна. Люди ее не чувствовали
и о ней не задумывались. Но нукте оказалось достаточно
полутора-двух градусов лишнего тепла.
Он убежал в лес. Но далеко не ушел. Не понимая, что его
останавливает, и что он чувствует. Боль матери заставила его расти
с предельной скоростью. А потом появилась я.
— Ты ведь не маму звала, — тихо сказал мне Дитрих, — в
беспамятстве. Ты звала живое оружие. Он услышал тебя и понял, в чем
смысл его жизни.