Хочу к Лансу на «Испел». Там стены в дереве, там бархат, там
камин искусственный в искусственной библиотеке… тепло, хорошо,
аптечка дорогущая… на кухне — чай… кофе горячий.
Всех ненавижу.
…на Землю-2. В море, горячее, соленое, с рыбами, а рыбы — с
лапами, чтобы джунгли, и птеродактили тупые, как куры, чтобы Шайя в
море с детьми плавала, чтобы Крис — смешной, с Нару… и Дитрих,
красивый, с браслетами, ободранный весь, с аурой своей телепатской
на километр, с сигаретами… никого больше не надо… насовсем…
хочу.
…на Фронтир. Там пустыня. В пустыне — жарко. Помереть можно, как
жарко, хочу на Фронтир…
Домой хочу.
…к маме.
2
— Идиотка, — раздраженно и горько сказал Дитрих. — Какая же ты
идиотка…
Я молчала. В голове стоял такой шум, что хотелось закрыть глаза
и лежать пластом. Когда совсем не шевелишься, кажется, что вот еще
несколько минут, и головокружение пройдет. Может целый день так
казаться. У меня так уже было. Не один раз.
И я действительно опустила веки.
— Янина, — быстро зашептал мастер. — Яна! Ну…что ты? Ну,
посмотри на меня, пожалуйста!
Его голос был совсем рядом. Кажется, он опустился на корточки
рядом с постелью. Потом подался ко мне, и я кожей почувствовала его
тепло. Его дыхание.
— Яна!
— Что ты здесь делаешь? — спросила я, не открывая глаз.
Надеялась, что от нескольких произнесенных слов мне не сделается
хуже. Ха…
— Я? — Дитрих вздохнул. Его рука обожгла мое запястье. Он-то
точно здоров, почему его тело кажется мне таким жарким? У меня,
должно быть, температура сейчас градусов тридцать пять…
— Я… привез «умные капсулы», Яна. Живые мины.
Только об этом переживать мне не хватало сейчас... Сердце чуть
ёкнуло; в груди завязалась слабая злость на Дитриха, но тут же
умолкла.
Я спать хочу. Ничего больше не хочу.
— Янхен…
О, только не это! Меня так называл отец. Обычно в те минуты,
когда отказывал мне в карманных деньгах или костерил за школьные
неуспехи.
Мне все-таки пришлось открыть глаза и разлепить губы.
— Дитрих. Я не хочу сейчас говорить.
Лицо у него было дикое и чуть помятое, точно со сна или из
драки. Волосы растрепаны, слиплись, воротник рубашки почти черный…
нет, не могу думать. Потом.
— Хорошо, — кивнул он, — спи…
Погладил меня по щеке. Я уже падала в сон, как в яму, когда
почувствовала, что меня целуют в лоб, оправляя одеяло. От
склонившегося надо мной Дитриха проливалась волна жара, как от
близкого солнца.