По данным сравнительной ксенологии, только две расы знают
феномен сращивания личности с имуществом — мы и нкхва. И лишь у
людей сращивание может произойти так быстро.
Когда я думаю об этом, меня одолевают философские мысли. Но вот
как анкайи оказались на нелегальной базе посреди Фронтира? Зачем?
Не туристами же они туда прилетели, нужны были зачем-то
Хейнрри…
Это не мое дело. Это проблемы Экмена, Центра, Объединенного
Совета, чьи угодно. Если доберусь до города — упомяну в отчете. Под
настроение могут и информацию выдать. Я вернулась с четырех
«смертных» забросов, это внушает им уважение…
С пятого могу не вернуться.
Сколько еще?
Горизонт начал светлеть. Идет новый огненный день. Мне уже дурно
от жажды. Человек сильное существо, он может больше, чем ему
кажется. Я могу дожить до вечера. Пережить ночь. Но следующее
утро…
Я не буду думать об этом. Я лучше подумаю о том, что вечером…
или даже к полудню… вдали покажется город. Или форпост — они ведь
вынесены дальше в пустыню. Или «крыса» патруля. Ведь может же такое
быть. Может.
Опять скалы приближаются. Это хорошо. Хоть какое-то
разнообразие.
А теперь я подумаю о Терре-5, замечательной планете, где нет
пустынь. Или о славной Терре-без-номера, которая так похожа на
Землю. Да, я подумаю о них.
Потому что мне больно думать о великой Древней Земле.
Биопластик держал меня на спине Аджи, намертво вплавившись в
шкуру. Я бы сама уже не смогла цепляться. В глазах плавали зеленые,
лазурные, розовые светила Терр…
Солнце поднималось. Оно было желтым, лютое солнце. Словно дома.
Обман. Ррит презирают обман и вероломство; люди с такой радостью
использовали это оружие против них…
Вот скалы рядом. А горизонт опять пуст. И почему я путешествую
не по лесам и лугам любой из неполного десятка Терр, а по пустыням
Фронтира...
И вдруг я поняла, что нахожусь совсем не на Фронтире. По крайней
мере, именно в этом месте планета называется Ррит Кадара.
По-прежнему.
6
Первое воспоминание: по колонии идут экстрим-операторы.
Тебе еще не понятны эти слова, не известно, кто это такие; ты
совсем маленький и воспринимаешь мир главным образом через запахи.
Ребятня возится посреди улицы, мальчишки постарше затеяли какую-то
игру, но ты еще и игры этой не разумеешь, ты просто сидишь,
смотришь, чувствуешь, как пахнут разгоряченные тела, азарт и
веселье. И вот в этот славный запах вплетается запах х’манков —
молочный, безобидный, запах вкусного мяса, в которое хочется
впиться зубами. Их ужасающее оружие, клацающее когтями по
выщербленному дорожному покрытию, не пахнет ничем. Вообще. Поэтому
ты не можешь понять, отчего все разбегаются, жмутся к стенам,
почему от взрослых вместо благожелательного внимания веет страхом и
задушенной злобой…