— Знаешь что, Янина? — проронил мастер. — Он не из моего
питомника. С Земли.
— Странно.
— Почему?
— Все земные нукты виляют хвостом, когда им что-то нравится.
Потому что в питомнике живут… жили собаки. Малыш не виляет.
— Н-да, — задумчиво сказал мастер. — Но почему он не
метаморфировал?
Я вздрогнула. Связи между одним и другим не было, но
действительно, если он долго бегал один… Малыш припал к земле,
глядя на нас. Славный нуктовый мальчик. Одна сплошная загадка.
— Ладно, — решил Дитрих. — Пусть с ним поговорит Нитокрис.
Он встал и обернулся к лесу. И я ощутила телепатический импульс
чудовищной силы. По сравнению с ниточкой между мной и Малышом это
было как галактическая передача рядом с сигналом браслетника. Аж
волосы стали дыбом.
Пришел ответ. Еще мощнее и шире по диапазону. На миг в глазах
померкло. Я заморгала. Аджи только-только метаморфировала и не
успела выкормить детей. Шайя была всего лишь ребенком. Настоящие,
могучие, самовластные матери прайдов, Нитокрис или Мела — они бы
точно не стали со мной разговаривать.
Малыш напрягся, принюхался и бросился в лес.
4
Мы шли по берегу моря. Босиком по плотному песку, кромке прибоя.
Набегали волны, прохладно бурлили у стоп и отползали. Огромные
диковинные раковины лежали в прозрачной воде, в двух шагах от
берега. Никогда и нигде уже на Земле не бывать такому. Дитрих взял
один перламутровый домик, покинутый моллюском, и приложил к моему
уху. Океанское эхо запуталось в завитке. Если я доживу до старости,
то в старости буду жить здесь. Кесума трижды права в своем
выборе.
Дальше темные валы играли белыми барашками пены и длинными
водорослями. Там купались нукты. Оглушительно верещали и
выпрыгивали из воды на полметра. Крохи забирались на головы
взрослым и валились в воду. Гвалт стоял неописуемый. Смешно. Нет,
не так. Радостно. Шайя плавала, как морской дракон — длинная,
блестящая. На спине у нее сидело пятеро малюток. Мы
поприветствовали друг друга. Ей было хорошо.
— Малыш спит, — сказал, наконец, Дитрих. — Он переволновался.
Сначала ты, потом питомник, а Нитокрис была с ним сурова.
— Ой, — только и ответила я.
— Он ее озадачил так же, как и нас, — улыбнулся Дитрих. — Она
никак не могла добиться от него ответов. Кончилось тем, что Малыш
просто заплакал. И ей ничего не оставалось, как обшарить его память
силой.