Но вряд ли кто смог бы разглядеть в забитом до
полубессознательного состояния мальчишке будущего командира
«рискующих головой». Нет, тогда Алпаслан, еще не получивший своего
настоящего имени, подвергался избиениям и унижениям за все
совершенные в жизни проступки.
Что за проступки, если не вспоминать о сытом пузе? Ну как же,
ведь он провел первые семь лет рядом с мамой, живой мамой — в то
время как большинство будущих ени чиры были сиротами, лишившимися
отцов и матерей в самом юном возрасте. Мало кто из них помнил
родительскую любовь и ласку.
А еще его мама стала женой румели агасы — человека, в котором
многие видели первопричину своих бед. Да, не Беркер-ага оборвал
жизни их родных ударами острого ятагана, не он продал их в рабство.
Но для юных зверьков, коими являлись будущие ученики корпуса ени
чиры, именно румели агасы олицетворял все зло, несомое султанатом,
а Алпаслан стал удобным громоотводом их ненависти.
Мальчишку не убили и не покалечили лишь потому, что семилетние
дети еще не ожесточились до крайности. Но и без того постоянный
голод и побои практически сломили Алпаслана.
Однажды, в бессилии греясь на солнце после очередной порции
тумаков вместо похлебки, мальчик вдруг почувствовал чей-то недобрый
взгляд, чье-то присутствие. Испуганно распахнув глаза, он увидел
над собой замершего Беркера-ага. Благородное, красивое,
мужественно-волевое лицо румели агасы исказила гримаса брезгливого
презрения. Вдруг он легким движением руки бросил что-то под ноги
мальчишке и произнес слова, которые Алпаслан запомнил на всю
жизнь:
— Твоя мать просила о тебе позаботиться, и я внял мольбе
супруги, хоть и не вижу в ней смысла. Так что послушай мою
мудрость, сын лехского пса: ты или станешь ени чиры, или сдохнешь
от голода! Третьего не дано. Я уверен, что вскоре тебя не станет,
ведь тот, кто не способен защитить себя кулаками, не защитит и
клинком! Впрочем, ты можешь попытаться доказать мне обратное, коли
хочешь жить...
Беркер-ага ушел, а Алпаслан еще долго разглядывал сокровище, что
бросил румели агасы ему под ноги, — маленький кухонный нож.
Нет, Беркер-ага был неправ на его счет: мальчик пытался защитить
себя кулаками каждый день. Но его хватало на два-три, а чаще всего
на один удар, прежде чем стая голодных и злых сверстников сбивала
его с ног и отчаянно мутузила. И все же он защищался. Вот только
сил с каждым днем становилось все меньше... Однако ощутив в руке
приятную тяжесть маленького ножа, коим он когда-то разделывал лук
на кухне, Алпаслан почувствовал в себе целое море силы — и
уверенность, что в этот вечер все изменится.