Когда с кухни корпуса принесли едва теплые котлы с остатками
ужина, мальчик как ни в чем не бывало двинулся к котлу — впереди
всех. За его спиной раздались удивленные, а после издевательские
смешки: все ожидали уже порядком приевшегося развлечения —
очередного избиения Алпаслана.
Как же тогда билось его сердце... Ни до, ни после будущий сотник
«рискующих головой» не испытывал столь сильного волнения. Но именно
волнения, а не страха.
Дорогу ему преградил первый из зачинщиков драки, одновременно
являющийся и вожаком самой крупной ватаги мальчишек. Довольно
высокий и сильный парень, взявший себе имя Каракюрт (черный волк),
он со злорадной ухмылкой ждал приближения Алпаслана, демонстративно
сложив руки на груди. За что и поплатился.
Никто не ожидал от вечно забитого «откормыша» столь
стремительного рывка вперед. Никто не ожидал, что в его руке
окажется клинок. Никто не ожидал, что в самом забитом и жалком из
них они же и воспитали звериную ненависть, которой не было в них
самих...
И когда в руках «откормыша» вдруг смазанной молнией блеснул нож,
а через мгновение во все стороны брызнула кровь — под дикий,
животной вопль Каракюрта, — они дрогнули. А «откормыш», сам вдруг
по-звериному взревев, бросился к следующему обидчику, застывшему
соляным столпом за спиной первой жертвы. И вновь резкий, режущий
взмах, и вновь крик боли... Правда, второй парень отделался лишь
порезом поднятой для защиты руки, но именно он побежал, открыв
Алпаслану дорогу к котлу. А остальные по-прежнему с ужасом
смотрели, как Каракюрт пытается зажать руками глазницы и остановить
бьющую из них кровь... «Откормыш» же, разогнав своих извечных
обидчиков, спокойно подошел к котлу и принялся есть. Впрочем, нет,
уже не «откормыш» — именно в тот вечер он принял новое имя, коим
его в дальнейшем именовали сверстники и с коим его приняли в
корпусе — Алпаслан, храбрый лев.
В один миг превратившись из забитой жертвы в самого опасного
хищника стаи, Алпаслан и позже, во время занятий в корпусе или
службы в орте, старался во всем быть первым и лучшим. Ему не очень
давались чтение, счет, каллиграфия — и мальчик оставался после
занятий, умоляя учителей уделить ему еще хоть чуть-чуть времени. Он
очень старался и где не мог понять сразу — вновь и вновь
возвращался к истоку проблемы, вновь и вновь заставляя себя
выводить вязь или ломать голову над счетом.