— Госпожа, — изящно поклонилась Барыся, — королева приглашает
вас на ужин. Сегодня наш повар приготовил изумительных каплунов в
трюфелях и...
— Передай мою благодарность Софии, но я не голодна. — Бархатный,
обволакивающий голос княгини под стать ей — чудо как хорош.
— Госпожа... — В голосе Барыси слышится растерянность и
недоумение. — Но королева...
— Если королева, — в интонациях княгини прорезался металл, —
рассчитывает на мою компанию и дружбу, пусть выполнит свое
обещание. Я хочу видеться с сыном — и чаще, чем раз в неделю!
Последняя фраза произнесена уже с надрывом, с плохо скрываемым
гневом — но какого же... Она называет королеву по имени. Просто по
имени!!! Да с ума сойти, это же нарушение придворного этикета!
— Я передам ваш ответ королеве. — Вновь легкий, не лишенный
изящества поклон.
— Ступай...
Легкая усталость, небрежное «ступай», произнесенное госпожой не
иначе как служанке — а ведь Барыся из семьи богатейших магнатов
восточного гетманства, Острогских! Да, великая княгиня воистину
удивительная женщина, не собирающаяся мириться ни с какими
авторитетами...
Я не удержал тяжелый, протяжный вздох. Лейра (пусть хотя бы в
мыслях я буду называть ее Лейрой, без титулов!) без всякого
интереса мазнула по мне взглядом своих невероятно глубоких карих
глаз и вновь отвернулась.
Именно это равнодушие вдруг вызвало во мне вспышку боли и гнева,
и я, не ожидая от себя ничего подобного, сделал шаг вперед.
— Необдуманно отказывать королеве. Вы...
— Пленница?!
Лейра вновь посмотрела на меня, но в этот раз далеко не
равнодушно: в ее глазах плескался едва сдерживаемый гнев.
— Нет, — со вздохом ответил я, — но вы гостья, и
невежливо...
Меня прервал звонкий, пусть и мелодичный, но какой-то злой хохот
женщины.
— Гостья? Гостья?! В гости не забирают силой и не отнимают
детей! Гостей не держат при себе, желая через них управлять, жизнью
и смертью гостей не шантажируют их любимых! Я пленница!
В гневе Лейра отшвырнула книгу. Но... Как же она хороша! Чуть
влажные губы приоткрыты, грудь тяжело вздымается в лифе, глаза
сверкают... Неожиданно их выражение сменилось с гневного на
ехидное.
— А вам говорили, гвардеец, — в ее голосе слышится ядовитая
язвительность, — что так смотреть на пленниц королевы и в принципе
на чужих жен, не особенно-то и «обдуманно»? А скорее даже
небезопасно?!