От тяжелых воспоминаний меня отвлекли
осторожные шаги, раздавшиеся слева. Рука тут же легла на рукоять
ятагана, хотя чего можно бояться в сердце огромного лагеря
султанской армии?! Разве что склабинов настолько озлила смерть их
командира, что они решились достать меня прямо здесь?! Да нет, это
глупость!
Между тем в свете костра показался
источник насторожившего меня шума — высокий вестовой, одетый,
однако, чересчур пышно для обычного бойца. Чауш.
— Господин Алпаслан, — учтивый поклон
и легкая улыбка, — вас приглашает к себе стамбу агасы.
Беркер-ага?! Муж матери?! Да это же... А впрочем, кто еще мог
отправить именно за мной благородного всадника чауша?
— Так не будем же заставлять ждать столь достойного мужа!
Командир корпуса ени чиры не изменился с нашей последней
встречи. Это в прошлый раз я его еле узнал: годы берут свое, и
некогда поджарый Беркер-ага раздобрел, на его лице с тонкими
чертами явственно проявились морщины, а густая и в прошлом черная
борода засеребрилась седыми волосами. Зато движения стамбу агасы
сохранили прежнюю грацию и пластичность искусного воина.
— Заходи же быстрее в шатер, гордость очей моих!
Несколько торопливо шагнув навстречу, отвечаю искренней улыбкой
на столь радушное приветствие и заключаю в объятия распахнувшего
руки Беркера-ага.
— Ты возмужал, мой мальчик... Возмужал... Что же, гость
священен, так быстрее садись к накрытому дастархану! Ты не увидишь
здесь ни свежих фруктов, ни домашних сластей, что так любил в
детстве, зато я могу угостить тебя дивным пловом! А под пресные
лепешки отлично пойдет кебаб из бараньих ребрышек! А вот к ним
острый соус с томатами и чесноком...
Нет, мы неплохо ели на марше, в походных котлах всегда варилась
жирная шурпа, а в казанах поспевал плов с жирной бараниной, но до
такой роскоши нашей еде было очень далеко. Один только запах едва
ли не лишил меня чувств — запах исключительно дорогих приправ и
нежнейшего, самого сладкого и жирного мяса молодого ягненка. А уж о
таком деликатесе, как зажаренные на углях, с дурманящим запахом
дыма и истекающие обжигающим соком бараньи ребрышки, мы могли лишь
мечтать.
Меня не пришлось уговаривать: взяв горсть жирного, пряно
пахнущего плова, я сглотнул набежавшую слюну и тут же отправил в
рот невероятное, самого вкусное из того, что я пробовал когда-либо,
яство... Впрочем, я изменил свое мнение, оторвав зубами от ребрышек
первый кусок мяса, до того макнув его в соус...