Фу-у-у! Сморщил и отвёл морду. Обычно
в клинике воздух через специальный фильтр пропускают, чтобы
уменьшить число запахов, пока трансплантаты не адаптируются в телах
животных, и не начнут работать генмодификации. Меня сразу в мир,
полный запахов, сунули. Став обладателем собачьего нюха, я приобрёл
большую проблему, на которую не знал, как реагировать. Теперь я
прекрасно распознавал запахи, самые мелкие их оттенки, но они не
забивали один другой, и не смешивались. Я точно определил запах
ружейной смазки; тушёнки, которую ели со сладкой булкой;
недочищенного порохового нагара; недавнего похода в туалет;
немытого тела; кофе; запах барбариски из кармана разгрузки. Я даже
запах себя ощутил — меня ведь гладили и от ремней освобождали.
Явная перегрузка информацией с непривычки. Надо потом как-то
приспособиться, а как? Пока не знаю. Помимо этого, запах кошатины,
запах напарника, запах стреляных гильз, запах затхлой половой
тряпки, которой мыли когда-то пол, запах изо рта убитого санитара,
и иже с ними. Многовато будет.
Фыркнул, пробуя сбить с носа лишнюю
информацию.
— Фыркаешь тут. Ничего ты, слюнявый,
в пушках не понимаешь. Не твоего это ума дело, — сообщили мне.
Интересно, как это они в одну фразу
сразу три наезда всунули. Может, какие-то моменты по стрелковке и
упустил, извините, больше пятидесяти лет работы — всё не упомнишь.
Да у меня стреляных гильз в два эшелона не поместишь. По поводу ума
и про слюни тоже не забыли поиздеваться.
Распихав по сумкам ценности,
подельники направились из моей палаты в следующую. Там была большая
собака, прирезанная ножом, и санитар с проломленной головой.
Очевидно, это тоже мои товарищи постарались. По пути нашлось ещё
два санитара, тоже с глубокими проломами черепа. Это делалось,
наверное, небольшим строительным молотком, похожим на кирку,
который тоже присутствовал в снаряжении обоих. Экспрессия, с
которой они резали трансплантантов и убивали санитаров направо и
налево, в моей голове не сочеталась с моим спешным освобождением и
ласковым трепанием за ухом.
Выбежал охранник и попытался их
укусить. Бублик подсёк ему ноги, а напарник подхватил охранника под
руки и с силой их заломил. Хрустнули кости, но это напавшего не
смутило, и он, злобно шипя и брызгая слюной, продолжал клацать
зубами. Парни вдвоём повалили его на пол и, упёршись берцами ему в
голову, свернули шею.